Между небом и землей

Он тоже это видел, сквозь частую пульсацию и сбивчивое дыхание. Его мышцы напряглись, выстраиваясь под кожей идеальным рельефом, по которым скользили магические сполохи света. Высвобожденная магия устроила настоящий магический танец вокруг нас, то мерцая и переливаясь, то вспыхивая и угасая. Но Томаса сейчас это мало волновало. С ним была его Ева, его маленькая голубка, от любви к которой он сходил с ума, чье имя шептал ночами, чей образ хранил в сердце. Она рядом, его девочка, его любимая. И пусть хоть весь мир охватит магическая лихорадка, она будет всегда важнее всего остального мира!

Я зажмурилась. Свет от магии становился все ярче, а горячая волна внутри меня все ближе, наполняя меня желанием закричать. Мой стон потонул в поцелуе, наши тела содрогнулись, пронзая друг друга нестолькими толчками. Всполохи вспыхнули словно языки костра, после брошенной в него сухой ветки и снова угасли.

— Я люблю тебя! — услышала я тихий голос у самого уха. Томас перевернулся не выпуская меня из объятий, — ничто и никогда этого не изменит. Я живу для тебя, Ева!

Глава двадцать седьмая

— Ева! Милая, проснись! — голос Томаса был предельно встревожен и ворвавшись в мое сознание тот час же наполнил тревогой и меня.

Ни слова не говоря, я открыла глаза. Утро в объятиях любимого, томные шепотки и ласковые признания на ушко отошли на второй план стоило мне увидеть, как ночное сияние снова предстало перед моими глазами. По коже его рук мерцали энергетические всполохи, по оголенному торсу струились волны магии, в глазах играли голубые искры, — снова это?

— Что бы это ни было, но мои силы увеличились в несколько раз, я чувствую их, чувствую, как они переполняют меня…их невозможно укрыть, — Томас сел напротив меня, наблюдая за переливами света на своей коже.

Я наклонила голову тоже разглядывая причудливые всполохи магии, язычки энергии, переплетающиеся между собой и мне пришла в голову одна идея.

— А если так? — прикоснувшись открытой ладонью к груди Томаса я закрыла глаза и втянула носом воздух, поглощая излишки трепещущей магии. Мою ладонь сразу же окутало теплом и ощущением, как магия поглощается мной. Мою ладонь накрыла ладонь Томаса и я невольно улыбнулась, теперь чувствуя нашу близость ярче, чем обычно. Теперь нас не просто тянуло к друг другу, теперь мы принадлежали друг другу и душой и телом. Мне казалось, что мы — две половинки одного целого, что теперь все на своих местах и наши судьбы нерушимо связаны.

Глаза Томаса с каким-то печальным сожалением, смотрели на меня. Мерцание вокруг него померкло, последние всполохи исчезали внутри моей ладони.

— Помнишь, что ответили близнецы Дьюардов, когда их спросили о нападении? — неожиданный вопрос меня обескуражил. При чем тут это? Я ожидала как минимум поцелуй, а тут такой вопрос.

— Про плюс и минус? Конечно, — спрашивая и отвечая одновременно, я и не предполагала, что кроется за ними.

Томас тянул, в его глазах читалось отчаяние и тревога.

— Плюс — это ты, Ева, — еле слышно с горечью проговорил он, — появление еще одной nebesis такого уровня в этом мире стало тем самым плюсом в достижении равновесия высшими силами.

Я затаила дыхание, обдумывая его слова. То, что я Богиня, которой стала обычная nebesis, я и так знала, но то, чтобы мне приписывали высшее предназначение — об этом я не думала. Сначала я думала, что моя магия это вынужденная ошибка Фейерии, лишь для того, чтобы кто-то смог вызволить Богиню из западни, в которую она попала. А что если это было не случайно, не ошибкой, а велением судьбы?

— Но если я плюс… — пришедшая в голову мысль вторглась в сознание, болезненно давая о себе знать.

— То я минус? Так и есть, — Томас криво улыбнулся, ему тоже не доставила удовольствия подобная мысль, — помнишь, я ведь не должен был родиться ни в том мире, ни в этом? Я лишний…

— Нет, что ты! — в порыве отторжения этого факта, я приподнялась и обвила руками шею Томаса. Мне хотелось переубедить его, поддержать, доказать, что он вовсе не лишний, наоборот, очень дорог и необходим. Тонкое одеяло сползло с меня, обнажая прикрытые до этого момента грудь и бедра, — ты мой, ты нужен мне, — прошептала я, робко прижимаясь к Томасу и краснея от собственной смелости.

Руки Томаса легли на мою талию и скользнули вверх по спине, требовательно прижимая к своей груди тонкий девичий стан, зрачки глаз увеличились под вспыхнувшим желанием, упираясь лбами всего секунду, мы слились в жарком поцелуе, как две веточки лозы, трепеща в объятиях друг друга.

Странный щелчок прервал нас и мы синхронно повернули головы в сторону раздавшегося звука. Я охнула и прижала руку к впадинке на груди, там где, с тех пор, как вернулась, я носила злосчастный сосуд. На наших глазах флакон, лежавший на прикроватной тумбочке раскололся надвое, выпуская вверх облачко черноты.

— Фейерия…, - выдыхая подступивший страх из онемевшего горла, прошептала я, — сосуд сдерживал ее…а теперь — это значит она на свободе.