Между нами и горизонтом (ЛП)

Ужасно говорить такие вещи. Как такое вообще возможно, чтобы этот Салли мог так сильно ненавидеть малышей? Судя по всему, он ведь даже никогда их не встречал. У меня возникает ощущение, что Карутерс рисует ситуацию несколько мрачнее, чем это необходимо. Он вырывает из блокнота листок бумаги и протягивает мне.

— Это номер телефона Салли. Он лучший плотник на острове. Единственный плотник на самом деле. Все знают его номер наизусть. Ну, неважно. Позвоните, прежде чем отправитесь туда, мисс. Он и в лучшие времена не слишком дружелюбен. Если он решит, что вы каким-то образом связаны с Ронаном, то скорее всего пристрелит вас.

— У него есть пистолет?

— Возможно. Кто знает? Пошли отсюда, — говорит Карутерс, пиная Хинчлиффа стальным носком ботинка. И мне. — Мы все-таки оставили вам письмо. В конце концов, похоже, никто не сомневается в произошедшем. Но мы все же прочитали его, просто чтобы убедиться, что внутри нет ничего компрометирующего.

Не очень-то умно спрашивать, нашли ли они что-нибудь. Я просто хочу, чтобы они ушли. Чем дольше они стоят здесь, болтая без умолку, тем меньше у меня остается времени, чтобы подготовиться к встрече с Коннором и Эми. Эти двое выглядят так, как будто им уже надоело рыться в вещах Ронана.

— Мы уезжаем, мисс Лэнг. Если вам что-нибудь понадобится, просто позвоните нам в участок, хорошо? — Хинчлифф очень старомодно приподнимает передо мной шляпу.

Уж не заигрывает ли он со мной? О, господи! Только этого мне не хватало.

— Я так и сделаю.

Хинчлифф улыбается от уха до уха.

— Отлично.

***

— Но куда он ушел?

Несмотря на всю суматоху и шум внизу, Коннор все еще спал, когда я поднялась в его комнату. Эми сидела на полу, скрестив ноги, в ночной рубашке, обернутой вокруг нее, и упрямо жевала свой завтрак. Большая часть блинов исчезла, и она выглядела немного объевшейся. Коннор был не слишком доволен тем, что Ронан «ушел». Я не знала, что еще ему сказать.

— Я хотел, чтобы он показал мне остров сегодня. Он сказал, что мне бы здесь понравилось, но я его ненавижу. Ненавижу этот остров. И хочу домой. — Его лицо побагровело от разочарования. Почти на грани слез, видно, как он борется, чтобы не дать им пролиться.

Мы с ним в одинаковом положении. Раньше я была ошеломлена. Шокирована. Теперь этот шок прошел, и я на грани срыва. Ронан покончил с собой и оставил меня собирать осколки. Как глупо было с моей стороны вчера вечером лежать в постели и думать о том, что могу позволить себе приблизиться к нему. Скорее всего, именно в этот момент он завязывал петлю, набрасывал ее на потолочный вентилятор в кабинете, стоял на своем столе, осматривался, делал последние вдохи. Его дети спали. Он просто, бл*дь, бросил их.

— Все будет хорошо, Коннор, — говорю я маленькому мальчику, положив руку ему на плечо. — Я могу показать вам остров. Повеселимся. Ты, я и Эми. Что скажете?

Мне очень хочется выбраться из дома. Это было просто необходимо. Я все еще не могу избавиться от образа Ронана, свисающего с потолка. Это пытка — оказаться запертой в том же здании, где он совершил такой отчаянный поступок. И вообще какого черта он это сделал? Записка, которую он оставил на двери, не давала никаких зацепок. Письмо, адресованное мне, вероятно, все еще в кабинете, но я слишком напугана, чтобы пойти туда и взять его.

Коннор отстраняется от моего прикосновения.

— Я тебя не знаю. Ты мне не нравишься. И не хочу никуда идти, пока папа не вернется.

— Мне плохо. — Эми молчала на протяжении всего этого разговора. Теперь она стоит, держась за живот, и выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Тарелка у ее ног, та самая, которую я в панике наполнила горой блинов, чтобы убрать ее с дороги, пуста. — Меня сейчас стошнит, — шепчет она.

— Ладно, детка. Все в порядке, пойдем со мной. Ну, же. — Черт возьми. Я уже разозлила Коннора, а Эми заболела, а технически это только первый день, когда я забочусь о них.

Отличная работа, Офелия. Просто отлично. Серьезно.

Хватаю Эми за руку и спешу в ванную, едва успев привести ее туда, как ее тошнит прямо на кафельный пол. Она начинает плакать, дрожать, ее маленькое тело сотрясается, пока девочку рвет от огромного количества еды. Ее живот, должно быть, был растянут до предела. Какой ужасной матерью я могла бы стать. Подхватываю ее на руки и прижимаю к себе, пока она медленно не начала успокаиваться, дрожь становилась все меньше и меньше, пока совсем не прекращается. Эми лежит неподвижно в моих руках, глядя на меня, пряди темных волос прилипли ко лбу. Глаза ясные, светло-голубые, такие непохожие на глаза Ронана.

— Я чувствую себя намного лучше, — шепчет она. — Прости, что устроила беспорядок.

— Все в порядке, милая. Это моя вина. Мне не следовало давать тебе так много еды. Что скажешь, если ты снова побудешь с братом в его комнате, пока я все уберу, а потом мы, можем, посмотрим фильм или что-нибудь еще, а?

Эми, милая маленькая Эми, кивает, улыбаясь. Я уже знаю, что никогда не добьюсь такой же уступчивости от ее брата. Нет смысла даже пытаться.