Между клизмой и харизмой

Не стремись прежде времени к душу,
Не равняй с очищеньем мытье,—
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из нее…

Владимир Высоцкий

В бане не только смывают грехи и лечат душу. В бане проводят собрания, ведут переговоры, заключают сделки. Мозгуют и трут начистоту. Без лишних глаз, без лишних слов, без исподнего. В русской бане рождаются идеи. Порой необычные…

– Поддай, слышь, парку!

– Sorry?[6]

– Не русский, что ли? А крест зачем нацепил православный?

– I’m greek. Orthodox[7].

– Грек? – В сауне гранд-отеля «Европа» Ярдов впервые узнал, что греки тоже православные. – Любишь баню?

– Lubish. – Грек был тощ и белес, вроде и не грек вовсе. От ярдовских расспросов он втянул голову в плечи и стал еще мельче.

– А в России что делаешь?

– Еquipment, ravioli[8]. – Грек кое-как объяснил на смеси русских и английских слов, что продает оборудование для производства равиолей, которое после нехитрых переделок может производить пельмени и вареники.

Наутро после знакомства с греком Ярдов вызвал меня к себе и рассказал сон. Ему приснилось, что в шахтерском поселке, в бурьяне за отчим домом, на ветру скрипела кривобокая черная баня, до окон вросшая в землю. И к бане приближался тощий и белый, как пар, человек. В руках он нес липовый веник и горшочек с жаркими пельменями.

– Сон, прикинь, вещим оказался. Вчера я с ним мылся в бане.

– С кем?

– С греком. – Ярдов на миг задумался, а потом спросил:

– Жена твоя лепит или покупает пельмени?

– Покупает, конечно. Когда ей лепить с тремя детьми?

– Даю тебе неделю, нет, три дня, срочно исследуй мне рынок пельменей: кто, что, сколько, почем? – Ярдов, когда замышлял новый проект, излучал ярость и нетерпение. – Продам магазины, займусь производством. В пельменях навара больше.

Из исследования, проведенного на скорую руку, выяснилось, что славный наш город не доедает в день аж триста тонн пельменей. Вот такой вот отложенный спрос. При этом чуть ли не три четверти потребляемого продукта лепится вручную. Неизбалованный наш потребитель имел крайне куцый выбор: пельмени «Богатырские» да вареники «Студенческие». И все это в заиндевевших картонных пачках, которые надо было встряхивать, чтобы проверить, не слиплось ли содержимое.

Ситуация на рынке сильно смахивала на описанную в хрестоматийном анекдоте про обувщика, отправившего двух своих сотрудников в Африку изучить рынок и телеграфировать, стоит ли туда входить. Первый через неделю написал: рынка нет – все ходят босиком. Второй: рынок огромен – все ходят босиком.

Опрос выявил также, что мечтательный наш потребитель желает есть пельмени исключительно из мяса молодых бычков и нежных телок. Мы, само собой, предложили ему такие пельмени. Но лишь в рекламе – наглой и возбуждающей. И в виде сочных женских ягодиц. На деле же в наших пельменях, кроме жилистой пашины с хрящами и косточками, не было ничего. И это в лучшем случае. А чаще всего в них плавала смесь говяжьего жира, сои и крахмала.

– Нам нужен крутой бренд. – Ярдов уже несколько дней ходил по офису одержимый проектом. – давай, армяшка, думай! Запустишь пельмени, отпущу летом на волю.

Окрыленный нежданной милостью Ярдова, я бодро взялся за проект: распределил задачи среди коллег, настроил их на аккордную работу, объявил конкурс на лучшее название для будущего бренда. А чтобы был стимул, с согласия Ярдова учредил приз для победителя – фотоаппарат Canon EOS500. Суперкрутой и модный. Но приз так и не разыграли. Присланные названия были безнадежно скучными и тривиальными.

– Миша, полный завал. Время идет, а названия нет. Разумеется, бренд – не просто название, а ценность. – Я заглянул к Гонцову в комнату обсудить предварительные итоги.

– Зачем тогда паришься? – справедливо возразил Миша.

– Но шлют всякое барахло. Какие-то там «Сытные», «Домашние», «Ручные» и чуть ли не «Дрессированные».

– А если «Чемпионские»? Есть же «Богатырские», почему не быть «Чемпионским»?

– Тогда уж ЧМО – Чемпион Мясных Объедков, – грустно пошутил я. – эх, договориться бы с Макаревичем и назваться «Смаком».

– Размечтался. Где мы и где Макар? И по деньгам не потянем. Но было бы круто. У передачи огромный рейтинг.

Разговор с Мишей забылся, как только я вышел от него. Утром разбудил звонок. Звонил водитель Ярдова Серега. Огромный, под два метра увалень, добродушный и ленивый, словно мохнатый медведь, он был по совместительству еще и телохранителем Ярдова.

– Босс просил вас, это вот, побриться, надеть костюм и, это вот, галстук. Через полчаса, это вот, я заеду отвезти вас в аэропорт.

– Не понял. Куда, это вот, отвезти и зачем, это вот? – В разговоре с Серегой ко мне неизбежно прилипало его «это вот».

– В аэропорт вы, это вот, с ним летите в Москву.

– Зачем?

– Не сказал, это вот.