Между двух стульев

– Если Вы у меня об этом хотите спросить, то не спрашивайте, как бы сильно ни хотелось. У меня с истиной сложные отношения. И вообще тут у нас понятие истины как-то совсем неуместно. Все истинно. И все ложно. За что ни возьмись – ни доказать, ни опровергнуть. Предложить Вам чаю или кофе – или не предлагать?

– Как Вам угодно, – Петропавла обидела формулировка вопроса.

– Мне все равно, – ошарашил его Пластилин Мира.

– Мне тоже, – парировал Петропавел, и ситуация сделалась как бы безвыходной. Неожиданно Пластилин Мира – непонятно, предложивший все-таки что-нибудь или нет, – изрек:

– Все Пластилины Мира – лжецы. Кроме меня, – причем на середине фразы из пляжного старика он превратился в прехорошенькую девушку, так что осталось неясным, к кому из них относится последняя часть высказывания.

– Здравствуйте, – на всякий случай сказал Петропавел, с восхищением глядя на девушку.

– Виделись уже, – улыбнулась та и протянула ему руку: – Пластилин Мира. – Петропавел пожал руку. Рука осталась у него в кулаке. С ужасом и отвращением он бросил руку на пол. Девушка подняла ее и приставила на прежнее место:

– Фу, неаккуратный какой! Осторожнее надо…

– Сколько Вас тут еще будет? – Петропавел едва сдерживал негодование.

– Кого это – нас? – Девушка огляделась.- Я одна здесь. Не считая, конечно. Вас.

– Но Вас тут не было! – отчеканил Петропавел.

– Да и Вы тут не всегда были… Не понимаю, почему Вы злитесь. – Девушка в недоумении теребила мочку уха, которая понемногу вытягивалась и уже доставала до плеча. Чтобы не видеть этого, Петропавел отвернулся к окну и напомнил:

– Насчет чая или кофе… Могу я попросить чаю или кофе?

Девушка задумалась.

– Чаю или кофе? Вы ставите меня в чрезвычайно затруднительное положение этим своим «или». Я боюсь не угадать. Конечно, во избежание недоразумений я могла бы дать Вам и того, и другого, но тогда я не выполнила бы Вашу просьбу: Вы ведь не просите у меня и того, и другого. Лучше я не дам Вам ничего.

Петропавел даже не сразу понял, что ему отказали, а когда понял, совершенно рассвирепел:

– В каком направлении мне нужно идти, чтобы снова оказаться в комнате?

– Ни в каком, – ответила улыбчивая девушка. – Сидите спокойно: Вы и так в комнате.

– Но это не та комната!

– Сейчас не та, через секунду та, потом – опять не та, потом – снова та… чего Вы суетитесь? Если Вам нужна комната, из которой Вы вышли, – пожалуйста!

Петропавел огляделся и вздрогнул: комната вдруг приобрела знакомый вид. Он поднял глаза на девушку и увидел вместо нее старушку в кружевном чепце и со спицами.

– Пластилин Мира, – сказала она.

– Долго Вы намерены еще меня морочить? – с нервным смешком спросил Петропавел.

– Да нет, – вздохнула старушка. – Долго с Вами не получится. Вы слишком скучный и все время ищете того, чего нет, – определенности. Вы, значит, серьезно думаете, что все на свете может быть либо так, либо эдак?

– А как же еще?

– Да как угодно: и так, и эдак сразу, и ни так и ни эдак!.. и вообще – по-всякому! Даже если одна возможность в конце концов исключает другую, это отнюдь не значит, что когда-то обе они не были равновероятными. – Спицы мелькали в руках старушки с немыслимой скоростью, и Петропавлу казалось, что их у нее штук тридцать. – А я,- продолжала та, – застаю возможности именно в той точке, когда они еще равновероятны. Альтернативные решения – моя стихия.

– Я не понимаю, – сознался Петропавел. – Сделайте вид, что понимаете, – посоветовала старушка.

– Но зачем? Зачем делать вид?

– А иначе невозможно! Никто ведь ничего не понимает, но каждый делает вид, что понимает все. – Тут она критически взглянула на Петропавла. – Вам трудно сделать вид, что ли?

– Трудно! – буркнул Петропавел.

– Глупости! – возразила старушка. – Ничто в мире не тождественно самому себе. «Постоянное, идентичное самому себе «я» является не чем иным, как фикцией». Юм. Впрочем, Вы вряд ли слышали про Юма.

– И слышать не хочу! – заартачился Петропавел.

– Между прочим. Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что сами не кажетесь окружающим то таким, то совершенно другим. – Отложив спицы, старушка протянула ему нечто, упакованное в целлофановый пакет. – Я тут связала Вам спортивный костюм, наденьте… В глазах пестрит от Ваших лохмотьев. Просто голова кругом идет! – Она отделила голову от тела и бросила ее в угол. Голова упал с неприятным стуком.

– Спасибо, – ошалел Петропавел, стараясь не смотреть на суверенную голову и даже не удивившись скорости, с которой был связан да еще и упакован старушкой спортивный костюм.

– А что до Вашего возвращения, – вещала из угла голова, – то сразу за домом аэродром, через полчаса оттуда летит самолет в нужном Вам направлении. Так что поторопитесь.

Нетвердой походкой Петропавел вышел в темную прихожую и там надел костюм, оказавшийся подозрительно впору. Вернувшись, он увидел, как по комнате прохаживается молодой человек в точно таком же спортивном костюме. В руках его была голова уже исчезнувшей старушки. Петропавел даже не сразу узнал в молодом человеке себя.