Между домом и роддомом

- Как так… - взволнованно посмотрел на меня муж. – Я же разговаривал с тобой пятнадцать минут назад, ты говорила, что еще и схваток толком нет.

- Их и не было, - рассмеялась я. – Ты звонил мне в десять ноль-ноль. А в десять-десять родилась Светлана. Вот такие экспресс-роды, я сама в шоке.

- А почему Светлана? – не мог прийти в себя трижды папа. – Ты же по-другому как-то хотела назвать…

- Хотела, - согласилась я. – А сегодня ночью мне приснилось, что нашу дочь зовут Светлана. Как будто подсказал кто-то… Может, дочка сама шепнула. Тебе не нравится?

- Очень нравится, - признался муж. – Хорошее имя, светлое.

Он взглянул на торчащий дочкин чуб и добавил весело:

- Хотя сама она – темная.

- А какой ей еще быть? – улыбнулся Павел Олегович, оторвав взгляд от бумаг, которые он заполнял: - То, что у вас светлые волосы – ничего не значит. Мама у ребенка – темноволосая, это доминантный признак.

- Слышал я про эту доминанту, - хмыкнул муж. – У нас двое парней – оба голубоглазые блондины. Наперекор всем доминантам.

- Значит, будем считать, что справедливость восторжествовала, - весело пояснил врач. – Не все дети папины, должен же кто-то и мамин быть. Хотя лицом дочка все-таки на вас похожа.

А я считаю, что моей темноволосой Светлане ее имя замечательно подходит. Смотришь на нее – и на душе становится светло.

Вместо эпилога

Через два часа нас со Светой перевели в детское отделение.

Муж налюбовался дочуркой и со вздохом убежал по делам, с обещанием приехать вечером.

Медсестра застелила мне постель, сверху положив одноразовые пеленки, и объявила, что вставать можно будет через четыре часа.

Светланка тихонько сопела в своей кроватке.

- Лежи, отдыхай, - улыбнулась мне медсестра. – Пока малышка спит – и ты поспи. Если что-то нужно – зови, я рядом.

- Налейте мне воды, пожалуйста, - попросила я, бросив косой взгляд на принесенный мужем пятилитровый бутыль. – Я его из лежачего положения не подниму.

- Да, муж у тебя обстоятельный, - весело согласился Павел Олегович, входя в палату. – Захотела водички без газа – получи целую канистру.

- Это еще что… - рассмеялась я. – Я еще «Микролакс» купить просила, чтобы после родов легче было в туалет сходить.  Так знаете, сколько он мне его привез? Четыре упаковки по двенадцать штук! Теперь не знаю, что и думать – то ли он рассчитывает, что меня в роддоме еще два месяца держать будут, то ли на что-то намекает…

*Микролакс – свечи-микроклизмы*

Павел Олегович улыбнулся и пощупал мой живот:

- Так не больно?

- Нет, - покачала головой я.

- Вроде матка неплохо сокращается, - согласился он. – Но перед выпиской сделаем контрольное УЗИ. А вообще как самочувствие? Общее состояние?

- Состояние – абсолютного счастья! – честно сказала я.

- Я люблю заходить к мамочкам в первые часы после родов, - признался врач. – Когда все самое трудное позади, и остается только ощущение чуда, произошедшего здесь и сейчас. Когда рождаются дети – это здорово.

Он посмотрел мне в глаза:

- Знаешь, что было самое страшное в девяностые годы?

- Инфляция, наверное, - предположила я. – Или бандитские разборки.

- Пустые детские площадки. Когда вечером идешь с работы, и во дворе практически нет детей. Словно мир наш проклят и обречен на полное вымирание. Когда моей старшей дочери пришло время идти в ясли, к нам приходили представители трех ближайших садиков и наперебой зазывали к себе. Детей было мало, группы закрывались.

- Даже не верится… - улыбнулась я. – Мы мелкого в садик записали в тот же день, когда свидетельство о рождении получили. И то чуть не пролетели, мест в садах не хватает. Во дворе малышни целая орава – бегают, кричат, на самокатах гоняют, еще и дерутся – без этого никуда. В нашем районе три новые детские площадки открыли – и ни одна не пустует, по вечерам вообще аншлаг – яблоку негде упасть.

- И это правильно! – серьезно сказал врач. – Когда рождаются дети, чувствуешь, что все было не зря. Не зря мой дед погиб при штурме Берлина, не дожив до Победы всего несколько дней. Не зря я лазил с букетом цветов в зубах к будущей жене на третий этаж общежития. Не зря мы мечтали, верили, любили. Все это в наших детях, пусть они совсем другие, но часть своей души мы вложили в них. Дети должны рождаться, много детей, чтобы было кому жить на земле после нас.

На этих словах я так расчувствовалась, что на глазах выступили слезы. Чтобы окончательно не разреветься, я начала болтать то, что первое пришло в голову. Неудивительно, что это оказалась полная чушь:

- Павел Олегович, вы так красиво говорите, и я даже с вами согласна. Но со стороны можно подумать, что вы занимаетесь пропагандой. Вам же выгодно, чтобы было больше беременных, чтобы много детей рождалось. От этого ваша зарплата зависит.

- Я – бюджетник на окладе, – искренне рассмеялся врач. – Если никто не будет рожать, я буду получать почти те же деньги, но при этом плевать в потолок. А если кто из нас занимается пропагандой, так это ты.

- Я? – изумилась я.  – Я – то тут причем?