Между черным и белым

За окном дождь, в душе такая же ненастная сырость. Батареи горячие, в квартире тепло, но Василиса почему-то мерзла. Можно было взять плед, надеть шерстяные носки или даже выпить глинтвейна, но не хотелось ей подниматься с кресла, куда-то идти, что-то делать. Да и не надо ничего. Почему бы не замерзнуть и не умереть? Зачем жить, когда мир вокруг такой злой и жестокий?

Она вспомнила, как хотела умереть сразу после гибели родителей, и остро почувствовала себя сиротой. Ни отца у нее, ни матери, еще и Матвей бросил.

Василиса всхлипнула, хотела было заплакать, но тут в дверь кто-то позвонил.

Вдруг Матвей?

Она не собиралась открывать ему сразу. Он непременно должен был прочувствовать свою вину, стоя перед ее порогом. Но было уже поздно что-то менять. Оказывается, Василиса уже и с кресла поднялась, и в прихожую выскочила, и даже дверь открыла.

— Добрый вечер! — Глеб попытался сразить ее своей белозубой улыбкой и очередной корзиной роз. — А что за сырость? — спросил он.

Василиса не успела опомниться, как Глеб уже был в прихожей. Корзинка с цветами оказалась на полу, а в руке у него появился чистый носовой платок.

— Не надо! — запротестовала она.

— Да я же по-дружески! — Одной рукой он обнял ее за плечи, другой стал вытирать ей щеки, при этом как-то умудрился закрыть за собой дверь. — Не бойся, Матвей не придет, — сказал Глеб, уловив ее мысли.

— А почему я должна бояться?

— Он сейчас Лилькой занят, если не заснул. Матвей там бухает, не просыхает. Может, и мы выпьем?

Девушка кивнула. Да, сейчас она не отказалась бы от бокала коньяка. Василиса обязательно выпьет, даже напьется, но только с Матвеем.

— Угощай! — Глеб вел себя раскрепощенно, даже развязно.

Но при этом он боялся переступить черту, которая могла снова их разъединить.

— Давай в следующий раз, — сказала она.

— Когда именно?

— Его вообще может и не быть. — Василиса предостерегающе нахмурила брови.

— Я так не хочу. — Глеб качнул головой, с грустью глянул на нее.

— Тогда уходи.

— С шансом в дорогу?

— С маленьким шансом.

— Я буду надеяться. — Глеб действительно собрался уходить.

Василиса открыла ему дверь.

Он повернулся к ней, пристально, будто гипнотизируя, посмотрел в глаза и спросил:

— А поцелуй на прощание?

— Что-то одно. Шанс или поцелуй.

— Я заберу с собой и то, и другое, — сказал Глеб и решительно чмокнул ее в щечку.

Василиса не расстроилась, даже улыбнулась ему вслед.

Она захлопнула за ним дверь, прошла в гостиную, открыла створку бара. Там и коньяк, и виски, и шампанское, все есть. Но нужно ли начинать? Как-то она дала себе слово не заливать горе и тоску вином. Но Матвей, например, обещал ей не курить, а сейчас наверняка дымит как паровоз в постели с Лилькой.

Тут опять раздался звонок в дверь.

Глеб как будто почувствовал ее слабину, решил вернуться. Только зря.

Василиса решительно вернула бутылку на место, закрыла створку шкафа и направилась к двери, настраиваясь на гневную отповедь.

За порогом стоял Матвей. Он щурился, пытаясь скрыть пьяное брожение во взгляде, на ногах держался вроде бы крепко, но это стоило ему заметных усилий. Пахло от него мускатным орехом, которым он пытался заглушить многодневный перегар.

— Иди туда, откуда пришел! — гневно сказала Василиса.

Но створки ее души распахнулись как ставни на окнах, свет хлынул, правда, проход не открылся. Василиса еще не собиралась впускать в дом этого блудника, но такая мысль уже громко стучала в дверь.

— Могу и уйти, — проговорил Матвей.

Василиса забеспокоилась. А вдруг он и на самом деле уйдет? Может, стоит впустить его в дом и закрыть дверь, чтобы пьяным порывом не унесло?

— Сказать тебе, кто ты?

— Ты не одна? — спросил Матвей.

Василиса возмутилась, но вместе с тем и обрадовалась. У нее появился повод впустить его в дом.

— Можешь посмотреть! — Она распахнула дверь, отошла в сторонку.

Матвей кивнул, взял в прицел расстояние, которое должен был пройти, и тяжело стронулся с места. Переступая порог, он взялся рукой за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие.

В спальню Матвей заглядывать не стал, по комнатам не пошел, сразу повернул на кухню, там тяжело опустился на стул и застыл как статуя. Он очень не хотел казаться пьяным.

Василиса ничего не стала спрашивать. Она молча приготовила крепкий кофе, поставила перед ним чашечку и сказала:

— Можешь даже покурить, если хочешь. А потом до свиданья.

Матвей даже ухом не повел, сидел с закрытыми глазами, то ли уже спал, то ли еще только погружался в забытье. Василисе казалось, что он вот-вот захрапит.

— С Лилькой будешь спать, — сказала она.

Матвей должен был как-то отреагировать на ее слова.

Василиса этого ждала, но все же вздрогнула от неожиданности, когда он распахнул глаза и резко спросил:

— Ты так решила?

— Я решила?

— Рубахов у тебя был.

Василиса кивнула, вышла из кухни, вернулась с двумя корзинками цветов, поставила их на пол.

— Пока что он только ухаживает за мной, — сказала она.

— А потом?

— Однажды у нас уже так было. Ты с Лилькой, я с Глебом.

— Хочешь вернуть все назад?

— Это я к Лильке ушла?