Между Богом и мной все кончено

— Бетте, ты бы полотенцем прикрылась, а то нарыв заработаешь! Если твое хозяйство распухнет, тебе придется на четвереньках ходить, — хмыкнула Пия. Ох и разозлилась она, сразу видно, эту шутку про ветер уже не первый раз слышит.

Затем Пия повернулась, глядя на меня поверх головы Бетте.

— Чувствуешь, с Британских островов надвигается холодный циклон.

Я вытянулась и встала на цыпочки. Бетте доставала мне до пупка.

— Ага, — ответила я. — А над Балтийским заливом зона низкого давления. Возможны ливни и ночные заморозки.

У меня вдруг резко повысилось настроение. Двое верзил против одной несчастной коротышки.

Мы стебались, изображая дикторов из прогноза погоды, а затем, взявшись под руки, поскакали в сторону душа, напевая: «Где-то высоко в небесах», словно разучивали эту песню в хоре. В душе мы терли друг другу спины и с тех пор стали друзьями на всю жизнь.

Точнее, на сто двадцать дней.

Недолго мы продружили, что тут сказать. Но…

Разве можно разлюбить человека или собаку только из-за того, что они вдруг куда-то исчезли? Кончается ли дружба, если один из друзей умирает? Она же не может просто взять и погаснуть, как брошенная сигарета…

Да никогда в жизни, черт побери!

Разве это так сложно? Если муж умирает, его жена становится вдовой и ходит в черном, а люди кругом говорят приглушенными голосами еще многие годы.

А если умер твой лучший друг, то через некоторое время люди, глядя на тебя, раздражаются и спрашивают, чего нос повесила.

СЕНТЯБРЬ Давайте не будем о Боге

Между Богом и мною все кончено.

Я ведь обычная школьница шестнадцати лет (по крайней мере, с точки зрения статистики — таких же девочек еще шестьдесят тысяч только в нашей стране). Кто такой Бог? Этот вопрос до сих пор остается открытым.

Вообще-то худо-бедно Бог был в моей жизни до тех пор, пока я путала Его с Санта-Клаусом. Кому не хочется упасть в чьи-то сильные и теплые объятия, зарыться в пушистую белоснежную бороду? Иногда я даже молилась Ему, например перед экзаменом по математике. И еще пела «Утро в горах» — единственный псалом, который я понимала.

Чем сложнее становился курс математики, тем реже я молилась. Словно мне казалось, что Бог не справится с уравнениями второй степени.

Когда пришло время конфирмации, я решила дать Ему еще один шанс. Я протянула Ему мое сердце, распахнув двери настежь. Мог бы устроить небольшой сквозняк или подать какой-нибудь знак, чтобы у меня был повод в Него поверить. Но Он этот шанс упустил. Новые белые туфли натерли ноги, а облатки застревали в горле.

Тогда я приступила с другой стороны. Я подумала, что если в жизни есть смысл и я должна его узнать, то Бог понимает, что я сделаю это с помощью разума, которым Он меня наделил. Но в то же время я думала, какой же из Него Бог, раз я могу понять Его своим крошечным человеческим умишком.

Все это не складывалось в единую картину у меня в голове, и я уже была близка к тому, чтобы расслабиться и снова вернуться к этому вопросу после смерти или около того. Но мне показалось это малодушным, и я стала думать дальше. По большей части эти раздумья застигали меня часа в четыре утра светлой весенней ночью, когда я просыпалась от крика кроншнепов. В их пении есть что-то мистическое, не может быть, чтоб в этом не было никакого смысла. Вообще, я давно заметила, что весной на меня нападает религиозность. И насморк. Причем примерно в одно и то же время.

А теперь я считаю вопрос «Веришь ли ты в Бога?» бессмысленным. Это все равно, что спрашивать, хорошо ли читать книги. Смотря какая книга и какой бог: Дед Мороз, Маниту, Дух Святой, Шива? Или Бог, которым зовется все сущее?

В такого Бога не «верят», его просто ищут. Именно этим я занималась на прошлой неделе!

Иногда мне кажется, что Бог — это я, и я уже подумываю о том, не начать ли поклоняться самой себе.

* * *

Когда мы с Пией подружились, уроки физкультуры растянулись надолго, частенько они переползали на следующие уроки, потому что мы никак не могли прервать свои важные споры, которые начинались еще в раздевалке. Одной из первых тем этих споров почему-то был Бог. Помню, мы заговорили о боли во время месячных, и каким-то образом в разговор затесался Бог. У нас с Пией часто такое бывало. Сейчас я даже не представляю, с кем бы я могла так запросто говорить о Боге.

Я рассказала Пие, что для меня вера в Бога обусловлена временем года. Бог приходит ко мне вместе с кроншнепами.

— А я думаю о Боге, когда одна гуляю у моря, — сказала Пия. — По-моему, оказавшись в одиночестве возле моря, невозможно не вспомнить о Боге. Один раз я даже задумалась на полном серьезе о том, что, может быть, само море и есть Бог, ведь из него произошла жизнь на Земле. Но сколько я ни пыталась рассмотреть в море Бога, я видела лишь понурое морское божество с увядшими водорослями, свисавшими с головы, которое окружали старые пакеты из-под молока.