Меж степью и Римом

— У тебя сердце степной мыши, — злобно оскалился Ликир под одобрительный гул ханских телохранителей и при молчании самого хана Чегдана. — Они бегут налегке, оставляя нам большую часть своего добра. А их самих мы выкурим из лесных нор или из-за стен городков. Они тут деревянные, от огненных стрел из тысяч луков дерево займется ярким пламенем быстро. И путь или сгорают заживо или выбегают, подставляя шеи под рабские ошейники.

Вот такие словами нравились всем ближним хана, да и представителям иных племен. Слова истинного воина степей, который не должен пугатьс смутной тени. От настоящей угрозы можно и нужно отступать, а то и бежать. Но не ранее, чем она действительно появится.

Хан меж тем принял решение. Хоть и понимал, что его излишне осторожный сын редко остерегает от несуществующего, но счел, что сейчас ощущаемая тем опасность слишком… преувеличена.

— Бечег, сын мой. Если ты беспокоишься о безопасности войска, тозаймисьею. Последи, чтобы наши воины не перегрузились добычей. Вьючные лошади не должны их замедлять.

— Я понял, отец, — вздохнул тот, понимая, что на него свалили самое неприятное, а именно охрану награбленного. — Но мне нужны…

— Тысяча Каиду тебе в этом поможет. Они более прочих могут держать себя в руках. Почти всегда.

Ханский сын облегченно перевел дух. Каиду действительно крепко держал в руках свою тысячу, хоть и часто разрывал конями того или иного ослушника, хапнувшего слишком много чужого добра. Пожалуй, его воины более всего подходили для выполнения отцовского поручения. А оно было непростым.

Печенегам, как и многим другим степнякам (и не только им) частенько отказывало чувство меры во время набегов. Хотелось взять побольше всего и уж точно не желалось расставаться с уже награбленным. А кони, они многое все ж не везут. Основная лошадь, сменная, вьючная… Ну а если удается захватить лошадей во время грабежей, то сами боги велели, а предки одобрили навьючить и их.

Одна сложность — куда их девать? Лихой наскок с таким грузом точно не получится, а бросить тоже не выйдет, душа кровавыми слезами от горя изойдет. Поневоле приходится громоздкую и не самую ценную добычу отдавать под присмотр кому-то из числа…. Участников набега. И потом почти всегда начинаются серьезные свары насчет принадлежности добычи. Постоянные, часто доходящие не просто до ссор, драк и обвинений, но и до трупов.

С этим и предстояло разбираться Бечегу. В самом скором времени, если так будет идти и дальше, он ожидал нехорошего. Добычи, судя по всему, будет много. Громоздкой, не слишком ценной, сковывающей всю орду. Но больше всего ханского сына беспокоило отсутствие захваченных или хотя бы мертвых руссов. И связанная со всем этим слепота отца и его ближних. Сделать он не мог почти ничего. Предупреждать уже пытался, получив в ответ лишь обвинение в робости. Хорошо еще, что не от отца, а всего лишь от его военачальника. Только и это было… унизительно и еще больше роняло его в глазах верхов племени Гила. И остальных верхов.

Скрипя зубами, он терпел. И ждал времени, когда сможет показать именно свою правоту, свою необходимость для всех родов. А ждать он умел, еще с самого детства, когда более сильные родичи его возраста шпыняли ханского сына, пользуясь его телесной слабостью. Только не учитывали, что она уравновешивается коварством и остротой ума. Тарантул в покрывало, колючки под седло смирной доселе лошади, выжимка ядовитых трав в котелок. Мало кто из них сумел остаться живым и здоровым. И никто так и не понял, кто был причастен к «случайностям», на которые богата степная жизнь.

А пока он, Бечег, займется порученным ему. Заодно попробует выстроить нормальные отношения с тысячником Каидой, с которым прежде общаться почти и не приходилось. Слишком разные люди, разные интересы и цели. Но теперь по воле богов их пути пересеклись. Мимолетно или нет, знают разве что те же боги, но у них не спросить, разве только через шаманов.

* * *

Прошли еще одни сутки. Всего одни, но они окончательно дали понять вторгшимся на Русь печенегам, что на этот раз их действительно ожидает нечто необычное. Все те же самые пустые селения, брошенное добро. Был даже один покинутый городок, хотя в нем степнякам повезло. Они сумели поймать нескольких не то замешкавшихся, не то оказавшихся не в силах бросить нажитое добро жителей.

Чегдан долго и затейливо проклинал жажду крови своих воинов, хотя понимал, что тут ничего нельзя сделать. Взведенные из-за отсутствия крови, обнаружившие живых русичей степняки вырубили всех мужчин и стариков, оставив только женщин, который использовали для привычных забав. Ну а так как их было много, а женщин куда меньше, то и итог предсказать оказалось просто. Часть померла от слишком большого числа насильников, а оставшиеся были в полупомешанном состоянии и слабо пригодны с выяснению интересовавших его вещей.