Меж явью и сном (СИ)

Кон­ца ра­боче­го дня она жда­ла с не­тер­пе­ни­ем и по­нес­лась до­мой, как на крыль­ях. Там она пе­реры­ла весь шкаф, от­бра­сывая од­но платье за дру­гим и с ужа­сом по­нимая, что вся ее одеж­да не под­хо­дит для пре­зен­та­ции и аф­те­пати. Как же по-ду­рац­ки она бу­дет выг­ля­деть на фо­не всех этих не­веро­ят­ных кра­савиц. Но де­лать не­чего — вре­мени на поход по бу­тикам у нее уже не было.

С эти­ми грус­тны­ми мыс­ля­ми Элис на­дела ма­лень­кое чер­ное платье (спа­сибо, Ко­ко!) и до­пол­ни­ла его крас­ной би­жуте­ри­ей. Она очень на­де­ялась, что выг­ля­дит не слиш­ком вуль­гар­но. Не хо­телось бы про­из­вести на Эд­варда впе­чат­ле­ние глу­пой дос­тупной гру­пи*. Ох, Эд­вард. Как бы­ло бы здо­рово ска­зать те­бе хоть од­но сло­во!

Бел­ла за­еха­ла за Элис в по­лови­не седь­мо­го, и они нап­ра­вились в клуб, где дол­жна бы­ла сос­то­ять­ся пре­зен­та­ция. Брен­дон дро­жала и об­ща­лась с Бел­лой лишь ма­шиналь­но. Ког­да они по­дош­ли к секь­юри­ти на вхо­де, Элис бы­ла так блед­на, что па­рень да­же ре­шил, буд­то ей пло­хо.

Внут­ри клу­ба ее ждал дру­гой мир: мир блес­ка и не­веро­ят­ной кра­соты. Все де­вуш­ки вокруг бы­ли так прек­расны, богаты и ухожены, что Элис окон­ча­тель­но ут­ра­тила ос­татки уве­рен­ности в се­бе. Она ста­ла не­лов­кой и в ка­кой-то мо­мент раз­ли­ла на се­бя шам­пан­ское, ко­торым ее угос­тил про­ходя­щий ми­мо офи­ци­ант.

Ин­тервью Бел­лы дол­жно бы­ло сос­то­ять­ся до пре­зен­та­ции, что­бы та мог­ла раз­местить у се­бя экс­клю­зив­ный ма­тери­ал до то­го, как об этом со­бытии на­пишут все. Бел­лу и Элис про­вели в от­дель­ный ка­бинет, где иг­ра­ла ти­хая при­ят­ная му­зыка. Офи­ци­ант пред­ло­жил им фрук­ты и ма­лень­кие ка­напе с ик­рой, ко­торые Бел­ла на нер­вах ста­ла по­едать в ог­ромных ко­личес­твах. Элис же не мог­ла прог­ло­тить ни ку­соч­ка. Она прос­то не мог­ла поверить, что она здесь. Ее тряс­ло от мыс­ли, что сей­час она уви­дит его.

— При­вет, дев­чонки! — пос­лы­шал­ся ве­селый го­лос, и в ком­на­те по­явил­ся Эд­вард Кал­лен.

Та­кой же кра­сивый, как всег­да: с твор­ческим бес­по­ряд­ком на го­лове, в неб­режно эле­ган­тной одеж­де, он по­дошел и по­жал им с Бел­лой ру­ки. Ру­ка Элис так дро­жала, что Эд­вард обод­ря­юще улыб­нулся ей: — Не бой­тесь. Я не ку­са­юсь. Кста­ти, мне го­вори­ли, что на интервью при­дет кра­сави­ца-блон­динка. Но вмес­то нее я ви­жу сра­зу двух оча­рова­тель­ных брю­неток. А у ме­ня се­год­ня удач­ный день!

Поль­щен­ная Бел­ла нер­вно за­хихи­кала, а Элис вдруг по­чувс­тво­вала се­бя так, слов­но ее ока­тили хо­лод­ной во­дой. Она смот­ре­ла на Эд­варда, ко­торый рас­ска­зывал Бел­ле ка­кую-то смеш­ную ис­то­рию о са­мом не­удач­ном сво­ем ин­тервью, и ­чувс­тво­вала, как сле­зы подступа­ют к гла­зам. Она чувс­тво­вала… ра­зоча­рова­ние.

Не­уже­ли этот улы­ба­ющий­ся зе­леног­ла­зый кра­савец, от­кро­вен­но флир­ту­ющий с крас­не­ющей, сму­щен­ной Бел­лой, тот Эд­вард, ко­торо­го она лю­била? Она всег­да ду­мала, что его ве­селый, без­за­бот­ный об­раз лишь мас­ка, за ко­торой скры­ва­ет­ся ис­тинная суть, отраженная в песнях. Но сей­час она чувс­тво­вала, что Эд­вард ис­кре­нен. В его гла­зах не бы­ло и на­мека на ка­кое-то стра­дание. Его гла­за бы­ли как от­кры­тая кни­га. И в этой кни­ге не бы­ло тех стра­ниц, ко­торые по­лива­ла сле­зами юная Мэ­ри Элис Брен­дон.

Элис пред­став­ля­ла се­бе пе­чаль­но­го юно­шу, так и не пе­режив­ше­го лич­ную тра­гедию (по ин­форма­ции из ви­кипе­дии, вся его семья по­гиб­ла нес­коль­ко лет на­зад, ос­тался толь­ко тяжело­боль­ной брат), а ви­дела пе­ред со­бой ве­сель­ча­ка, по­луча­юще­го от жиз­ни удовольствие. Ко­неч­но, здо­рово, что ни­какие жиз­ненные пе­рипе­тии не уби­ли в нем оптимизм. Но… Как этот оча­рова­тель­ный Ка­зано­ва мог пи­сать та­кие прон­зи­тель­ные депрессив­ные пес­ни, бе­рущие за ду­шу, зас­тавля­ющие сер­дце бить­ся быс­трее, чувс­тво­вать его боль?.. Слов­но пе­ред ней си­дел со­вер­шенно дру­гой че­ловек — не тот, ко­го она придума­ла и лю­била.

Мол­ча при­сутс­твуя на этом крат­ком ин­тервью, слу­шая от­ве­ты на свои воп­ро­сы, ко­торые она меч­та­ла за­дать Эд­варду Кал­ле­ну столь­ко лет, Элис не мог­ла по­нять, по­чему же она не ре­аги­ру­ет на не­го, как преж­де, по­чему его от­ве­ты та­кие… ба­наль­ные. Он с го­рящи­ми глазами рас­суждал о времени, ког­да впер­вые на­чал петь, рассказывал, как од­нажды на месяц ли­шил­ся голоса и ре­шил, что его жизнь кон­че­на, о во­каль­ных тех­ни­ках и о том, что меч­та­ет как-ни­будь записать альбом в стиле рок-н-ролл. А отвечая на воп­ро­с о том, что вдохновляет его писать такие глубокие пронзительные тексты, он отделался ка­кой-то плос­кой шут­кой.

Элис ощу­щала се­бя об­ма­нутой. Эд­вард Кал­лен ока­зал­ся пус­той, без­душной и яр­кой оберткой, в ко­торой не нашлось ни­какой кон­фетки.

Ког­да пре­зен­та­ция за­кон­чи­лась, де­вуш­ки от­пра­вились на вто­рую часть — ве­черин­ку.