Меж двух океанов

Иногда, словно белые вороны, здесь появляются потерпевшие крах политические пли «политические» деятели, которые бежали с родины уже после освобождения и теперь как неприкаянные бродят из страны в страну. Земляки предпочитают их здесь не замечать, местные жители поворачиваются к ним спиной.

— Кто их здесь ждет? — с гневным осуждением говорил о них наш соотечественник, проживший в Коста-Рике четверть века. — Кто их звал сюда? Мы можем дома прямо посмотреть в глаза каждому, а те? Они по дешевке продают себя, свой труд и свои убеждения…

«Так убивает Сузана!»

Отношение к бою быков разделило Латинскую Америку на два лагеря. В одном правительства склонили головы перед традицией и интересами министров финансов, в другом утонили корриду в уставах обществ по охране животных.

В Коста-Рике вынесли соломоново решение. Лишиться волнующего зрелища, не увидеть дикого быка, балета эспады, бандерилий в загривке животного — нет, нет, ни за что на свете! А как же быть с кровопролитием на глазах у женщин и детей? С истязанием бедной твари? Решение нашлось: бон проводиться будут. Тореро сможет выделывать свои очаровательные пируэты, сможет играть собственной жизнью, сможет доводить быка до исступления, но он не будет иметь права убить его. Как только судья решит, что победа одержана, истекающего кровью быка уведут с арены.

За оградой его прикончит мясник. Ура, да здравствует компромисс!

Но костариканцы не дали обмануть себя за понюх табаку. Они устроили аттракцион, который не так-то легко найти где-либо в других местах. Мы познакомились с ним через два дня после приезда.

«Asi mata Zuzana Rojas!» — на всех углах кричали рекламы. — «Так убивает Сузана Рохас! Эмансипированная женщина! Мужество и искусство современной женщины!» С реклам улыбались три девушки, одетые в традиционные traje de luces — сверкающие куртки тореадоров. А под фотографиями — бычья голова, налитые кровью глаза, шпага, по самую рукоятку вонзенная в шею.

— А как же ваша Сузана убивает быков, если у вас это запрещено? — спросили мы соседа, сидящего на скамье просторной арены.

То, что мы иностранцы, он понял сразу. Ведь ни у одного «тико», урожденного костариканца, столь наивный вопрос никогда не сорвется с языка.

— Реклама есть реклама, — обстоятельно начал он. — Сузана убивает. И еще как убивает! Но только в Колумбии. Здесь приходится смиряться. Этот снимок на рекламах — из Боготы, а с фотографии кровь не течет. Не покажи нам хотя бы этот снимок, кто бы поверил, что те девчонки вообще способны на такое! И все равно это не действует: посмотрите, какая малость людей на трибунах. Наверно, скоро прикроют…

Под дикий рев на арену вышла хрупкая девушка с черными волосами, связанными сзади широкой лентой, в светло-сером наряде эспады. Отвесив изысканный поклон перед судейской ложей, она обошла арену, на все стороны раздаривая улыбки.

Затем выпустили первого бычка. Это отнюдь не был классический бык, выращенный для тореро; он не походил даже на обыкновенного быка. Песок арены яростно взрезал копытами рослый годовалый теленок, едва ли взрослый бычок. И так как единственным препятствием на арене была Сузана Рохас, он ринулся на нее. Дальше все шло очень быстро. Молниеносная атака, взмахи красно-желтым плащом, неуверенное отступление на цыпочках то туда, то сюда. С трибун плеснул теплый дождик тридцати ладоней. Сузана приободрилась.

Первая пара украшенных лентами бандерилий торчит у бычка точно в загривке. Град аплодисментов. Вот уже вторая пара, третья. Сигнал отбоя, ура, да здравствует Сузана!

— Был тут как-то раз один мексиканец, — ударяется в воспоминания наш сосед. — Господи боже, вот это был бой! В жизни ничего подобного не видел. А каков конец! Тот тореро позабыл, что он не в Мексике, и убил быка. Ну, что можно сказать? Полицейские к нему, прямо на арену, хотели упечь в кутузку вместе с его парадным traje de luces. Не желайте себе увидеть то, что там началось. Мы, понятное дело, кинулись защищать мексиканца, но полиции было больше. Двадцать человек увезли тогда в больницу.

Между тем на арене уже другая участница. Страх сквозит в ее глазах и судорожной улыбке, страх подгоняет ее и в те минуты, когда она уклоняется от быка. Ждешь не дождешься, пока пролетят они. Вот она споткнулась о полу плаща, упала, несколько долгих, как вечность, секунд, лежит, беззащитная, лицом в песке; животное проносится, перескакивая через девичье тело. На арену выбегают две-три помощницы, чтобы отвлечь быка. Девушка встает, отряхивает брюки и неуверенно оглядывается на чьи-то руки, которые подают ей через барьер первую пару бандерилий.

— Ну, давай, давай! — хлещут ее с трибун громкие выкрики подростков. — Раз не можешь одолеть его тряпкой возьми маузер, красотка!