Меж двух океанов

— Вот мы и сели. Нот. не боитесь, — успокаивает рулевой горстку люден, сбежавшихся на нос. — Перевернуться мы не можем. Лодка села плоским дном. Обдерем немножко краски, подождем несколько часиков, и прилив снова поднимет нас.

Прямо против того места, где мы застряли, на пологом берегу виднеется кучка легких свайных построек, а неподалеку, вис досягаемости прилива, стоят без дела ряды простых челнов, преимущественно выдолбленных из стволов лесных великанов. За рыбачьей деревней, окропленной тенями кокосовых пальм, к границе леса тянется узкая полоска рисовых и кукурузных полей, небольшие участки сахарного тростника и банановые роит. Мы еще не успели коснуться суши, а перед нами уже как на ладони вся экономическая база жизни в селении Гарачине. Но три или четыре часа, которые нужно прождать, пока прилив не подстелет под «Альбатрос» метровый слой поды, можно использовать куда полезное на берегу, чем в пекле крытой палубы.

Берег находится метрах в двухстах от беспомощного судна. И тем не менее нам приходится целых полчаса месить ногами черную грязь и стискивать зубы, когда тысячи мелких ракушек немилосердно впиваются в ступни.

Наконец мы на берегу, и вокруг нас уже собралась живой стайкой половина деревенской молодежи. Увидеть нежданных гостей было для этих полуголых мальчиков и девочек таким же приятным разнообразием в жизни, как и для нас очутиться в идиллическом окружении Дарьенской деревни рыбаков. Обоюдное удовлетворение.

Все селение Гарачине стоит на курьих ножках — на метровых и двухметровых сваях. Столь же экзотический вид придают ему и крыши, сплетенные из связок пальмовых и банановых листьев. В первую минуту мы даже растерялись, не зная, что же, собственно, перед нами: хижина или крытая сцена. Дело в том, что редко у какого жилища имеются все четыре стены. В большинстве случаев пол соединяется с крышей двумя, от силы тремя легкими переборками из бамбука, переплетенными прутьями и листьями. У свежего воздуха в Гарачине явное преимущество перед скрытой от посторонних глаз частной жизнью дома. Лишь коммерсант да двое-трое деревенских сановников, верных цивилизованной интимности. задыхаются в своих деревянных конурах.

В равной степени необычным был в Гарачине и вид поселян. Это своеобразный тип люден! В их чертах, фигурах и цвете кожи непостижимо смешались этнические элементы Европы, Африки и Америки. Тут не было ни одного белого, негра или чистокровного индейца, зато в каждом была частица всех. И ни для кого из взрослых приход посторонних людей не показался какой-то новинкой. Как только спала первая волна довольно равнодушного любопытства. каждый занялся своим делом. Девушки с ведрами на голове побежали к протекающей неподалеку речке; одни женщины возвратились к выдолбленным наподобие воронки деревянным чашам и продолжали просеивать над ними рис, бросая его из плетенок против ветра, чтобы очистить от шелухи; другие потащили с полей гроздья бананов и корзины кукурузы. А мужчины, те, что не ушли на рыбную ловлю или не были заняты постройкой лодок, дремали в тенистых закоулках.

Недалеко от деревни за живой изгородью кустарника показалось сухое русло Сан-Антонио. Наверное, больше половины деревенских женщин билось тут за капли воды, в которой можно было бы выстирать кучку белья. Несмотря на близость моря и целую сеть речек и ручьев, нанесенных на карту побережья, в конце засушливого периода деревне приходится бороться за каждый литр воды. С трудом ее добывают из колодцев и желобов, вырытых в каменистом русле, куда вода медленно просачивается из сырого песка. Некоторые сточные ямы с водой служат общественными прачечными, иные местом для купания или колодцами питьевой воды.

Впрочем, это не единственная печаль людей в деревне Гарачине. Почти никто не умеет здесь ни читать, ни писать. В конце концов им пока что нечего читать и не о чем писать. Они не имеют никакого представления о медицине. Врача они еще не видели, да и вряд ли много слышали о нем. Об изоляции их мирка свидетельствует и то, что в одной имеющейся в Гарачине лавке до сих пор действительны монеты, давно уже вышедшие из обращения на всей панамской территории. Что из того, если где-то в этой большой Панаме какой-то министр финансов отменил их? Это его дело. А в Гарачине условились, что монеты действительны, и все в порядке. Радио сюда не дошло, почты нет. Нет здесь и электричества, а люден, видевших телефон. автомобиль и каменный дом, можно перечесть по пальцам. А ведь этот уголок Панамы расположен в неполных двенадцати часах пути на моторной лодке от оживленнейшего перекрестка мира.