Мэтт и Джо

Снова пятки колотят по асфальту. Какая она тоненькая в поясе. Словно ее и нет вовсе. Девочка-невидимка. У тебя ремень затянут слишком туго, Джо. Страх глядеть на тебя, прямо стучит в висках. Как ты в нем помещаешься? Неужели я когда-нибудь обниму тебя за пояс? Моя рука на поясе у девочки?

В волосах у нее солнце.

— Джо! Погоди!

Как бы не так.

Откуда у такой худенькой девчонки такая прыть?

14

Огромная яма, от края до края ярдов в двести, и отгорожена от всех взглядов. Тайное укрытие. Нет, правда, нипочем не догадаешься, пока не наткнешься, не повиснешь на краю обрыва. Верно, карьер был когда-то или еще там что. (Артель каторжников, скованных одной цепью, взмахивают кирками, разбивают камни; в воздухе, свистя, взвивается плеть. Мучительно думать.)

Мэтт, задыхаясь, ловит ртом воздух и обливается потоками пота, у него двоится в глазах, словно только что взбежал на милю вверх по крутой горе со стокилограммовым грузом камней. Так оно более или менее и было. Куда все же эта малютка Джо подевалась? Не свалилась ли ненароком в яму?

Ей-богу, Мэтт, ну стоящее ли это дело? Остался бы лучше при своих прыщах и при зеленом тренировочном костюме. Вот говорят о жестокости к бессловесным тварям. А надо издать закон, чтобы запрещалось терять голову из-за женщин.

Ну куда она делась? Здесь только и есть что эта глубокая грязная яма. А на той стороне что это там такое? Похоже на чей-то неоконченный рисунок. Какие-то трубы над крышами. То ли полуразрушенные, то ли недостроенные. А может, это печи для обжига? Несчастные страдальцы, с мертвенно-бледными лицами, густо засыпанные белой пылью и раздираемые кашлем, жгли известь, или калили цемент, или пекли белоснежные булки, посыпанные маком, а хозяева сидели за дубовыми столами и потягивали виски. Или здесь собирались по субботам на пикник подмастерья каменщиков? Тоже может быть. Ребята с мастерками в руках, радостно галдя, выкладывали из камней непонятные, неустойчивые башни, которые высятся теперь вон там, на том краю. А какой там обрыв крутой, ух ты! Будто сам собой любуется. С такого обрыва сорвешься — жуткое дело!

А внизу вода, много луж, неподвижных и блестящих, будто пластмассовые столешницы, голубые и желтые и разных промежуточных оттенков. Над лужами — крик попугаев. Наглядись хорошенько, Мэтт. Попугаи носятся взад-вперед и бранятся на чем свет стоит. Раскованно, как маленькие дети, до одури гоняющие по пляжу. Эй вы, потеснитесь-ка, я сейчас отращу себе перья и буду тоже кувыркаться через голову! И всюду зеленые полосы травы, такие немыслимо яркие, похожие на мазки зеленой краски. Вот это да!.. После будешь еще долго вспоминать и во сне видеть. А каторжники, вздрагивающие под плетью, у них кончаются сроки, заживают раны. Над самым обрывом растут кусты. По отлогим спускам вьются тропинки, вдоль тропинок — цветы, это малые дети приходили сюда поиграть после школы, и, где наступит маленькая ножка, вырастает лютик. Внизу, прямо под обрывом, — роща акаций, озаренных изнутри золотым светом. Мак-Нэлли-ленд. Ущипни себя, убедись, что не спишь. Перед тобой большущая грязная яма, открытая только небу, и ни одного человека вокруг, ни соглядатаев, ни окон с украдкой приподнятой шторой — одна только Джо, вон она спускается по откосу, убежала так далеко, что ты то и дело теряешь ее из виду.

Мэттью Скотт Б., во что эта девочка играет? Ведь она на самом деле не упала на землю со вчерашним дождиком. Или позавчерашним. Поневоле создается впечатление, что в этой игре у простого, обыкновенного парня нет шансов на выигрыш. Его прирожденная слабость в том, что он по-собачьи доверчив и смехотворно уверовал в женскую хрупкость. Хотя реальная действительность ее полностью опровергает.

Мэтт спускается по тропинке вслед за Джо. Вроде бы она вот здесь шла. Но наверняка не скажешь. Весь склон как лабиринт какой-то: тропки, скаты, куда ни глянь. Наверное, ребята на много миль в округе за многие годы прокладывали здесь каждый свою дорожку где бегом, где съезжая на заду.

Пот катится с Мэтта градом. Хорошо этим девчонкам вроде Джо, в синих бумажных платьях, с желтой лентой в волосах, и, считай, всё. В такой одежде я бы бегал по две-три мили запросто. Плохо дело! Эти греки не дураки, что одеваются в юбки. Уф-ф! Ветерок повеял, приятно. Джо, удели минутку сочувствия бедному парню в воротничке с галстуком, в сером фланелевом костюме, словно для перехода через полярные льды. Я просто сварился. И что это у тебя в портфеле, интересно бы знать, свинцовые слитки?

— Джо!..