Метрополис

— Ну, это меня не удивляет. Все считают полицейских необходимым злом. А они и есть зло. Они — вы — выполняете работу дьявола. Когда полицейский стреляет в преступника — это самое хладнокровное из убийств, потому что такая у него работа, понимаете? Ему за это платят. Тут нет никаких эмоций или чувств. Полицейский делает свою работу, потому что нам нужны злые люди, которые делают злую работу, чтобы уберечь нас от других злых людей. Или ему так кажется. Но на самом деле он делает это потому, что так велел ему дьявол. И когда приходит ночью домой, спокойно засыпает, потому что может себе сказать, что просто выполнял приказы дьявола.

— Дьявола. — Треттин вздохнул и покачал головой.

Было ясно, что он уже потерял надежду получить от Штефана Рюле какие-нибудь разумные сведения.

— Как выглядел тот полицейский? — спросил я.

— Он был похож на демона, вот на кого. Не уверен, на какого именно. Но его лицо покрывали волосы. Глаза у него были красные. А одежда — лучшей из доступных человеку. Будто деньги ему неважны. Обувь сверкала, как снег. Скипетр, который он держал, означал его власть на земле, а улыбка была белой, точно у волка. Не сомневаюсь, он зубами вырвал бы мне горло, останься я поговорить с ним. Если у вас есть полицейский художник, я с радостью помогу составить портрет.

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

Я посмотрел на часы.

У мужчины было шесть минут. И когда наконец нам удалось от него избавиться, доктор Оствальд посмотрел на меня с блеском в глазах:

— Я же говорил.

Облавы и временные задержания буйной молодежи Берлина шли по плану, но Комиссии по расследованию убийств дали очень мало. Мелкие преступления и обычные правонарушения. Эрнст Геннат пожимал плечами от разочарования. То, что зачистка ничего не выявила, не значит, что она была ошибкой — так он на это смотрел. Тем временем в газете «Берлинер Тагеблатт» вышла статья Бернхарда Вайса. Как и предсказывалось, департамент атаковали мужчины — и одна лесбиянка-трансвестит, — которые утверждали, что они и есть доктор Гнаденшусс. Возможно, нам повезло, что почти сразу после этого нашли тело четвертого ветерана, и мы смогли выставить всех за дверь с предупреждением по поводу напрасной траты времени полиции.

Тридцатисемилетний Вальтер Фрёлих родился в Дрездене и служил в Девятой дивизии ландвера Третьей армии в звании капрала, получив Железный крест второго класса. Был ранен в позвоночник в Вердене в октябре восемнадцатого года, после чего оказался парализован ниже пояса. Его труп нашли под мостом Обербаум, недалеко от Шлезишес Тор, в двух шагах от завода «Вольфмиум», почерневшие руины которого до сих пор возвышались над Шпрее, как современные врата ада. Фрёлиха убили одним выстрелом в голову.

Если Бернхард Вайс все еще не понимал, что его статья в газете была ошибкой, то очень скоро ему пришлось это осознать.

В «Цирке дядюшки Пелле» в Веддинге показывали знаменитое шоу уродов. Некоторые из участников были ветеранами войны, в том числе человек без рук и ног, которого на афишах называли «человеческой многоножкой». Через несколько дней после появления в «Берлинер Тагеблатт» статьи Вайса ему позвонил этот циркач и сообщил, что Верный Хэнк, знаменитый цирковой стрелок, признался в том, что он — доктор Гнаденшусс, и угрожал прикончить Вайса. Поскольку Верный Хэнк был известным нацистом, часто дававшим уроки стрельбы членам СА и связанным с антисемитской организацией крайне правого толка, причастной к нескольким политическим убийствам, это показалось достаточно убедительным описанием. Как именно «человеческая многоножка» сумел позвонить по телефону, оставалось только догадываться, но Вайс почувствовал себя обязанным проверить все лично, когда информатор начал настаивать на встрече. Поскольку «человеческая многоножка» вряд ли мог приехать в полицию, Вайс попросил меня отвезти его в цирк.

Для безопасности предпочтение отдали личному автомобилю шефа: синей «Ауди» класса «К», которую было легко отличить от большинства других берлинских машин, поскольку у нее левый руль. Мне нравилось водить ее, хотя к переключению передач правой рукой пришлось привыкать. Однако обзор встречного потока в ней был лучше, и она казалась намного безопаснее большинства праворульных автомобилей. Это впечатление усиливал карман в дверце рядом с водительским сиденьем, где лежал легкий карабин марки «Маузер». Хорошее оружие, но, будь у меня столько же врагов, сколько у Бернхарда Вайса, думаю, я держал бы в машине обрез.

Выехав со двора «Алекс», я направил «Ауди» на северо-запад, в сторону Веддинга и вскоре понял, что шеф следит за каждым моим движением. Его взгляд был устремлен на коробку скоростей.

— У «человеческой многоножки» есть имя? — спросил я, пропустив переключение передачи.

— Курзидим, Альберт Курзидим. Он говорит, что подозревал Тогоцеса с самого начала, но моя статья убедила его позвонить. Это настоящее имя Хэнка. Ганс Тогоцес.

— С детства не был в цирке, — сказал я, пропуская очередную передачу.

— Ты на это годишься? — спросил он, пока мы ехали по Ораниенбургерштрассе, а затем по Чауссештрассе.