Метро 2033: Под-Московье (трилогия)

Он отчетливо понимал, что теперь уж точно все кончено. С тех пор, как в тот жуткий день, когда рушился мир, их привел сюда старший сын Юрки, Славик, по ему одному известным подземным ходам, они всегда держались вместе — он, Юрка, Зоя. Славик знал это место, потому что они не раз забирались в эти подземелья с друзьями. Играли тут в какие-то свои игры. По ночам, конечно, — днем через эту станцию на большой скорости пролетали поезда метро, идущие от Щукинской до Тушинской.

«Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов», — произнес человечек вслух. На него покосились. Ему было все равно.

Юркина жена в тот день с утра ушла на рынок. Смешно, от какой ерунды зависит жизнь человека. Зоин муж был на даче. Там он, видно, навсегда и остался.

Когда стало ясно, что наверх уже не вернуться, они стали как-то приспосабливаться к новой жизни. Он до сих нор не понимал, как Юрке постепенно удалось подчинить себе весь этот разномастный сброд, который собрался на станции. Внушить им, что лишь он знает что надо делать, чтобы уцелеть. Он подсознательно понял, в чем больше всего в тот момент нуждались люди, чей привычный уклад жизни вдруг рухнул. Люди, в одночасье потерявшие все. Страшно было даже не отсутствие еды — ее в первое время хватало. Довольно быстро отдельные смельчаки стали выбираться на поверхность и обшаривать ближайшие магазины. Но люди отчаянно нуждались в духовном лидере, который сумел бы объяснить им весь этот ужас. Убедить, что он был вызван не их собственной беспечностью, а какими-то космическими причинами. Что, в сущности, он был неизбежен, заранее предсказан — такие вещи всегда успокаивают. Люди готовы свалить все на богов, на стихии, только не на самих себя. И Юрка со своими бредовыми теориями пришелся тогда как нельзя кстати. Подвел, так сказать, теоретическую базу. Лишь потом Михаил стал понимать — перемудрил что-то Юрка насчет индейцев. Он и сам-то был не великий знаток древних религий, но смутно припомнил, что вроде бы человеческие жертвоприношения практиковало одно племя, а конец света предсказало другое, мирное.

Но к тому времени было уже поздно. Они все были повязаны этими жертвами, скованы одной цепью.

Да, это были уже совсем другие игры. Бывший завлаб и мелкий интриган нашел себе здесь обширное поле для деятельности.

Славика, его старшего, который привел их сюда, давно уже нет — какая-то тварь сожрала в туннеле. А Игорек, который попал в метро годовалым, вырос в сильного, широкоплечего, угрюмого парня. Вон он стоит чуть позади отца и ищет глазами в толпе Нюту.

Нюта и Крыся стояли чуть поодаль. Крыся тихо всхлипывала, у Нюты глаза были сухими.

— Этого я ему не прощу. Она мне как вторая мать была.

— Да что ты можешь сделать?

— Сейчас — ничего. Уходить надо отсюда. Потом поговорим, — она приложила палец к губам.

Они в молчании дослушали речь Верховного — он сообщил, что за особые заслуги перед станцией Зоя Колыванова будет похоронена в стене одного из туннелей. Потом тело понесли в туннель на носилках самые достойные граждане станции. Разумеется, под надежной охраной. Тело было покрыто цветами. Говорили, что из двух посланных за ними на поверхность обратно вернулся только один. Зато впечатление все это производило неизгладимое. Тело поместили в приготовленную заранее нишу, засыпали обломками цемента, положили сверху еще цветов. Охранники дали прощальный залп в темноту. Послышался топот чьих-то лап — выстрелы вспугнули крыс и каких-то животных покрупнее. Из темноты донесся тоскливый вой, но тут же затих. Все было кончено, люди потихоньку побрели обратно. Верховный тут же ушел к себе и велел его не беспокоить.

Нюта и Крыся сидели в палатке. Нюта зябко обхватила колени руками.

— Ты слышала, что он сказал: «от сердечного приступа».

— Ты в это веришь?

— Нет, конечно. Но если даже так — это он ее довел.

— Не говори так. Ведь она сама не обвиняла его, значит, и мы не должны.

— Кого же тогда винить в ее смерти? В том, что мы умрем?

— Баба Зоя очень странные вещи иногда обо всем этом говорила. Как будто Верховный не так уж виноват. Она считала — все дело в этой станции. Что и ей, и нам — всем не повезло оказаться именно здесь. Станция-то долгое время пустая стояла, заброшенная. Она говорила, что места, где человек не появляется подолгу, обживает что-то другое. Еще до нас здесь поселилось зло.

— Неужели ты веришь в такие глупости? — сердито спросила Нюта. — Не ожидала от тебя. Знаешь, я себя теперь чувствую совсем свободной. Меня тут ничто не держит. Прежде я надеялась, что меня мать будет искать. Но, видно, ей что-то помешало. Потом меня только мысль о бабе Зое останавливала. Теперь, когда ее не стало, у меня развязаны руки. Уходить отсюда надо, Крыся.

— Куда?

— К Щукинской мы не уйдем, у тех туннелей кордоны сильные стоят. С тех пор, как на Полежаевской резня приключилась. Да и незачем туда идти — там никто не живет, только всякое зверье. Выход один — к Тушинской пробираться.

— Но там ведь тоже кордоны.