Мэтр

— Что-то ты чересчур щедро расходуешь резервы, — тихо заметил Нич, внимательно осмотрев плоды моих трудов. — Против нежити хватило бы и половины тех усилий, которые ты сюда вложил.

— Мы не знаем, с чем имеем дело, — так же тихо напомнил я.

— Ты же сам сказал, что тут обитает некромант.

— А если я ошибся?

— Чтобы ты, да вдруг ошибся?

Я скептически приподнял брови, и Нич с недовольным видом отвернулся:

— Ладно, как скажешь. Это же твой контракт.

— Вот именно. К тому же не забывай: если наниматель умрет, туго придется нам обоим.

— Ты истратил большую часть своих запасов, — упрямо тряхнул головой таракан. — Оставил на земле следы черного мела, которого теперь днем с огнем не сыщешь. Использовал рунную магию. И, в довершение всего, рискнул взять заклинание из старого арсенала. Разве оно того стоило, Гираш? Не боишься, что светлый тебя раскусит?

— Ему сейчас не до меня, — оскалился я. — Если бы я мог, то открыл бы арку самостоятельно, и тогда нам бы не пришлось делать все остальное. Но для портала я еще слишком слаб. Да и не положено некроманту заниматься пространственной магией. Даже рунной, об истинном назначении которой эти юнцы не имеют никакого понятия. Надо же — в академии его этому учили, бездарь! Азы освоил и уже считает себя пупом земли! Вот теперь пусть-ка посидит и поломает над ними голову. И не сует свой длинный нос в то, что его не касается.

Нич только вздохнул:

— Опять рискуешь, Гираш.

— А без риска неинтересно, — парировал я.

— Для кого как. Я бы предпочел обойтись без лишних трудностей. Да и ты раньше не был таким безрассудным.

— Раньше я был на редкость скучен, зануден и всегда отвратительно серьезен, — гнусно ухмыльнулся я. — Ты, правда, этого не помнишь, но можешь мне поверить — когда-то я думал лишь о работе, экспериментах и новых достижениях. К счастью, предательство близких избавляет от иллюзий, слепой веры и наивных заблуждений. А я наконец узнал цену собственной жизни и больше не собираюсь тратить ее на всякие глупости.

— Как скажешь, — едва слышно, как-то по-стариковски вздохнул таракан и окончательно умолк.

Поняв, что больше ничего от него не добьюсь, я подавил тяжелый вздох и повернулся к графу.

— С этой минуты, ваше сиятельство, я попрошу вас ни под каким предлогом сюда не заходить. Смертным вообще нежелательно находиться там, где творится наша магия.

Граф изумленно замер:

— А как же вы, мэтр?!

— Как всегда, — криво улыбнулся я, пряча во внутренний карман пустую пробирку. — Но не думаю, что вас всерьез это волнует.

Под моим взглядом его сиятельство стушевался и отступил в темноту коридора. Туда же послушно попятились и его слуга, и оба охранника. Один из молодчиков, правда, кинул в мою сторону предупреждающий взгляд, но я давно вышел из того возраста, когда подобные вещи производили на меня хоть какое-то впечатление. Тогда как этот дурачок, видимо, еще не все понял. И только когда я медленно раздвинул губы в жестокой усмешке, продемонстрировав почерневшие от крови зубы, до него начало наконец доходить. А когда я снял перчатки и с удовольствием размял пальцы, все четверо инстинктивно шарахнулись прочь, с тревогой глядя на мои ногти, длина которых за прошедший час существенно увеличилась.

— Думаю, вам пора, — вкрадчиво заметил я, вдоволь налюбовавшись выражением чужих лиц.

Граф сглотнул, но все-таки мужественно остался на месте.

— Может, вам нужна, э-э-э, какая-нибудь помощь?

Прозвучало это по-детски наивно и почти что смешно.

Но я постарался не скалиться совсем уж гнусно и как можно более нейтральным тоном ответил:

— Вы ничем здесь не поможете. Тем более время для нежити как раз настало и она уже спешит сюда в надежде заполучить ваши нежные души.

— В-время? — тревожно переспросил он.

Я благожелательно кивнул и почти не удивился, когда невдалеке кто-то тоскливо завыл.

От этого звука люди вздрогнули и побледнели. Телохранители графа машинально схватились за оружие. Старик-слуга принялся истово творить популярные в народе, но совершенно бесполезные против нежити охранные знаки. Сам же граф зябко передернул плечами, кинув беспокойный взгляд на громадную дыру в решетке, за которой клубилась самая настоящая тьма. А я запрокинул голову и, всмотревшись в почерневшие небеса, глубоко вдохнул приятно посвежевший после дневной жары воздух.

Как же хорошо.

Никогда не любил день и слишком яркое солнце. Мои глаза гораздо привычнее ко мраку, чем к дневному свету. Моя кожа страдает от пристального внимания дневного светила, а тело, как правило, быстро устает. Зато ночью мне всегда хорошо. Ночь спасает меня от медленно накапливающегося раздражения. Она нежна, холодна и умеет дарить покой даже моим старым костям. И только в ее объятиях я чувствую себя абсолютно свободным.

Я еще раз вздохнул, с облегчением чувствуя, как в сгустившейся темноте мое тело непроизвольно меняет форму, и мягко посоветовал занервничавшим смертным:

— Ступайте.