Метод 15/33

— Если честно, у нее слишком высокое кровяное давление. Дело плохо. Как жаль, что я не нашел вас обеих чуть раньше.

— Кроме тебя, ее больше никто не искал?

— К сожалению, да. Кроме меня — и, разумеется, моей напарницы, — больше никто.

Он мотнул головой в сторону Лолы. Она что-то прорычала.

— Это очень грустно, агент Лиу.

— Это самое настоящее преступление, вот что это такое. Проклятье. — Он глубоко вздохнул и, надув щеки, хлопком выпустил воздух. — Прости, я не должен ругаться в твоем присутствии.

— О, не беспокойся. Я только что поджарила на углях человека. Думаю, крепкое словцо не способно причинить мне существенный вред.

Лола фыркнула и одними губами повторила «поджарила на углях», как будто загружая это выражение в свой профессиональный жаргон для дальнейшего использования.

— Слушай, ты не одолжишь мне немного денег? Я верну, как только сюда приедут мои родители. Я очень хотела бы купить Дороти подарок.

— Для тебя — все что угодно.

Он вытащил бумажник и вручил мне две двадцатки.

Лиу вместе с медсестрой усадили меня в кресло-каталку, что вызвало у меня невероятное раздражение и оскорбило до глубины души. Но, несмотря на то, что я только что сбежала из тюрьмы, попутно освободив другую девочку, ходить по больнице мне запретили. Задним числом, я полагаю, они были правы. Я была на девятом месяце беременности и находилась в довольно скверном состоянии, которое характеризовалось крайней степенью усталости и обезвоживанием, не говоря уже о ране на лице. Так что, возможно, я действительно была физически слаба. Ладно, Бог с ними.

В сувенирной лавке я выбрала для Дороти пушистый букетик в изящной розовой вазочке. Нане наверняка понравилось бы это сочетание.

Когда мы с Лиу покинули лифт на втором этаже и направились по коридору к палате Дороти, я заметила у двери полицейских, а также людей, оказавшихся родителями Дороти и ее несчастным парнем. Судя по всему, он вместе с родителями появлялся в выпусках новостей, умоляя зрителей помочь найти его возлюбленную Дороти. Дороти похитили всего в трех часах от нашей тюрьмы — где-то в Иллинойсе, — что позволило ее близким с умопомрачительной скоростью примчаться в больницу. Мои родители все еще ожидали своего рейса в бостонском аэропорту Логан. Ленни с ними не было — он ненавидит самолеты. Я собиралась позвонить ему, но вначале хотела навестить Дороти. Это не означало, что я его не люблю. Я знала, что могу на него положиться абсолютно. И никакие поспешные сопливые встречи или их отсутствие не смогли бы этого изменить.

Родители Дороти поспешили мне навстречу. Они плакали от горя и обнимали меня, выражая свою благодарность. Мне кажется, я до сих пор ощущаю соленые слезы миссис Салуччи, стекающие по моим щекам в уголки пересохших губ.

Они очень долго и крепко обнимали меня в коридоре, не позволяя увидеть Дороти.

Мы уже собирались разнять наши объятия, как вдруг крик Дороти заставил нас замереть. Стремительно, как трехглавый дракон, мы повернули головы в ее сторону.

А вот тут я избавлю вас от описания увиденного. То, что увидела я, слишком страшно и грустно, чтобы это пересказывать. Я широкими мазками напишу эту картину, напоминающую выцветшее от времени и покрытое пылью импрессионистское полотно, сказав лишь то, что из нее вылилась практически вся ее кровь и что-то еще, а двадцать минут спустя она умерла в жутких мучениях.

Как я потом узнала, она страдала от мягкой формы позднего токсикоза, и минимального медицинского внимания, которое был способен обеспечить даже самый низкоквалифицированный гинеколог, было достаточно для благополучного завершения беременности. Но, находясь в заключении, вместо лечения предэклапсии она подвергалась высокому уровню стресса и к тому же подхватила какую-то инфекцию. В итоге ее тело превратилось в сосуд, распираемый изнутри жаром и сжигающий сам себя. Ее кожа, все органы и сосуды взорвались изнутри, унося жизни ее и ее ребенка.

Нет, никакие слова не смогут описать этот момент, потому что то, что я увидела, было не просто кровью, но, скорее, воплощением смерти. Ни один живой не может стать свидетелем подобной смерти, если только он не обречен и в момент кончины не окажется в доме с зеркальными стенами. Эта смерть, непрошеная и всесильная, разверзлась и поглотила две жизни. Оставаясь в коридоре, но глядя в ее палату на всесилие и буйство смерти, я сломалась. Палата Дороти была окружена черной пульсирующей рамкой. Где-то на заднем плане пузырилась кожа. На переднем плане бушевала река крови — река, самая настоящая красная река. Эта сцена заполняла всю комнату. В ней не было ни одного проблеска света, ни одного белого пятна. Тут не было ангелов, и ничья всесильная и милостивая рука не приподняла завесу мрака. Должно быть, кто-то поспешил увезти меня прочь. Должно быть, кто-то вздрогнул, когда я разнесла вазу с пионами.