Метка тьмы

Единственным, что резануло мне глаза был Томас, кормящийся от шеи симпатичного юноши, который выглядел смутно знакомым. У него были шоколадно-карие глаза, сочетавшиеся с темным мехом, ворс которого более или менее прикрывал его бедра и обрамлял большой член. Он был обнажен, а его руки и ноги были скованы толстыми серебряными цепями. В этом не было ничего необычного, поскольку унижение являлось частью наказания, но скорее всего, именно в этом случае его эффективность была спорной. Не знаю, как парень отнесся к цепям — оборотни не любят серебра — но точно знаю, что сатиры предпочитают быть обнаженными. Они считают, что ношение одежды предполагает, что у них есть что скрывать, будто некая часть их тела дефектна. У этого сатира не было ничего, чего следовало бы стыдиться, и его тело реагировало на кормежку недвусмысленным образом, делая его еще более внушительным. Скорее всего, это было непроизвольной реакцией, судя потому, как сильно его лицо было искажено от страха, так что мне потребовалась минута, чтобы узнать в нем официанта, приветствовавшего меня в баре сатиров.

Эта сцена нервировала меня, и не из-за того, что я встречала его ранее или страха, испытываемого им. Лучше, пусть он получит свой урок сейчас и впредь не будет пытаться испытывать терпение Сената, поскольку они не давали третьего шанса. С некоторым запозданием, но я все же поняла, что мой мозг возражает против вида клыков, простирающихся из губ Томаса, и вида его глотающего кровь сатира так, словно это был его любимый сорт вина. Оказывается, мне до сих пор не удалось объединить «Томаса» и «вампира» в одну категорию.

Несмотря на неловкость, испытываемую мной, я не отвела взгляда. Показывать свое отношение к наказанию считалось признаком слабости, а проигнорировать — грубостью, хотя бы потому, что изначально это делалось публично для того, чтобы быть замеченным. Я продолжала смотреть, однако, перевела взгляд на Мирчу. Вид его вкушающего свою еду беспокоил меня меньше, чем наблюдение за Томасом, хотя он и так находился у меня перед глазами.

— Мне казалось, вам не нравится кровь оборотней, — произнесла я, выбрав для беседы тему, считавшейся нормальной при дворе. Мирча гостил у Тони, когда был захвачен альфа, но отказался от чести иссушения его. — Однажды вы сказали мне, что они горьки на вкус.

— Это — приобретенный вкус, — ответил Мирча, позволяя смуглому оборотню скатиться по его коленям на пол. — Но я не могу позволить себе быть привередливым. Сегодня вечером мне понадобится вся моя сила.

Я сделала большой глоток чая и жадно посмотрела на нетронутый поднос Приткина.

— Вы будете есть это? — Я не могла справиться с собой; по каким-то причинам голод так и не отпускал меня, и, скорее всего за это нужно было благодарить Билли Джо. Маг ничего не ответил мне, в ужасе уставившись на бессознательного оборотня. Мирча подвинул поднос Приткина ко мне, и я с благодарностью накинулась на него.

— После того как вожак той стаи был убит, у Антонио больше не возникало с ними неприятностей? — спросил он, словно читая мои мысли.

Я полила сиропом нетронутые блинчики мага и намазала их толстым слоем масла.

— Кажется, нет. По крайней мере, я больше не слышала о проблемах с ними. Хотя Тони не обо всем ставил меня в известность.

Мирча одарил меня насмешливым взглядом.

— Ты не одинока в этом, dulcea ta. Bogatia strica pe om.[16]

— Вы знаете, что я не понимаю румынского, Мирча.

— Процветание, как и бедность, губит многих.

Я покачала головой. Тони не за что не пошел бы на риск вызвать возмущение Сената и Круга только из-за денег.

— Я думаю, что решающую роль в этом сыграло стремление Тони к вершинам власти. Денег у него и так предостаточно.

— Ты мудра не по годам. Результат преподавательских способностей твоих призраков?

Я чуть не обрызгала Томаса с ног до головы горячим чаем.

— Ха! Вряд ли. — То немногое, чему обучил меня Билли — это парочке шулерских карточных фокусов и нескольким похабным лимерикам.

— Вы вообще слышите себя? — Приткин глядел на меня с отвращением. — Это существо только что совершило убийство, а вы даже не моргнули! Вы порабощаете духов умерших, таким же образом как своего призрачного слугу и темных ведьм? Из-за этого вы сидите и ничего не говорите?

Я уже практически решила, что не буду придавать значения этим инсинуациям, но покончив с блинчиками, чувствовала себя намного лучше, а Приткин действительно нуждался в том, чтобы его ткнули носом в факты.

— Начнем с того, что он не мертв; он просто в обмороке. Во-вторых, я не «порабощаю» духов; насколько мне известно, это просто не возможно. И в-третьих, призраков оборотней не бывает. И никто из них не становится вампирами. Я не знаю, почему, но это так.

— Потому что их души уже прокляты? — спросил он с излишней беспечностью для взглядов, которыми Мирча и Раф окидывали его. Другие не никак не реагировали; Томас, потому что ел, а Луи-Сезар, видимо, из-за серьезной мигрени.