Метка смерти

Он всегда имел особые привилегии в БКА, так было и при бывшем президенте Дитрихе Хессе. В отличие от других следователей он занимал два больших кабинета с межкомнатной дверью. Сейчас она была чуть приоткрыта, и Сабина заметила в соседней комнате массажное кресло Снейдера.

В дверь постучали, и вошла Тина. По ее усталому виду Сабина заключила, что она тоже плохо спала сегодня ночью.

– Я не понимаю… – От удивления у Тины округлились глаза. Внезапно краска прилила к ее лицу. – Вы опять на службе? Как здорово! Я…

– Знаю, теперь ваша жизнь снова приобрела смысл, но не тратьте словеса впустую и хватит лизать мне задницу. Закройте дверь, нам нужно приниматься за работу.

– Ничуть не изменился, – вздохнула Тина и села со своим ноутбуком, пачкой документов и широкой улыбкой на лице за стол для переговоров.

Сабина заняла место рядом.

Снейдер расположился за столом напротив них.

– Вы будете против, если я закурю?

– Да, – в один голос ответили Сабина и Тина.

– Отлично, тогда договорились. – Снейдер вытряхнул самодельный косяк из упаковки и щелкнул зажигалкой. По комнате тут же поплыл сладковатый запах марихуаны. Снейдер налил в кружку из термоса ванильный чай. – Хотите по чашечке?

Сабина и Тина помотали головой. Обе посмотрели на потолок, где между свежезашпаклеванными дюбелями белел круг. Снейдер опять демонтировал новый детектор дыма и, вероятно, выбросил его в мусорное ведро.

– С настоящего момента действуют следующие правила. – Снейдер выпустил в потолок второе облако дыма, покрутил косяк между пальцами и уставился на тлеющий кончик. – Я говорю один раз и ожидаю, что вы обе обо всем позаботитесь. – Он снял табачное волокно с губы и бросил его в пепельницу.

– А именно? – спросила Тина.

– Во-первых, никакого адвоката или психологической поддержки под видом кризисного вмешательства для этой монашки.

– Но мы ведь не можем ее просто так… – запротестовала Тина.

– Нет, можем! – перебил Снейдер с непреклонным видом. – Госзащитника она получит лишь тогда, когда дело дойдет до обвинения. До процесса действуют мои правила, что будет потом, мне искренне все равно.

– Хорошо, дальше, – вздохнула Тина.

– Ей запрещается говорить по телефону, исключены радио, телевизор, газеты. С этого момента у нее не должно быть абсолютно никакого контакта с внешним миром. Она получает не обычную еду для заключенных, а безуглеводное питание без сахара. Мы снизим ее уровень сахара в крови. В результате она станет раздражительной и начнет совершать ошибки. Кроме того, вводится абсолютный запрет на передачу информации СМИ. Мы собираемся скрывать смерть Граймса в фабричном цехе до тех пор, пока преступление не будет раскрыто – даже если это продлится все шесть оставшихся дней.

Тина шумно вдохнула:

– Но…

– С сегодняшнего дня наша команда работает на особых условиях, – объяснил Снейдер. – И у этой женщины не будет никаких прав, пока я расследую дело.

Тина не переставала удивляться.

– Все хорошо, но я только что услышала слово команда из ваших уст?

– Полагаю, у вас нет проблем со слухом, поэтому да. Немез объяснит вам потом детали, – сказал он. – Пункт второй: Мартинелли, вы установите контакт с этим монастырем в Верхней Австрии, о котором рассказала мне Немез, и выясните личность монашки. Все очень быстро и пока без привлечения австрийской полиции. Если возникнут сложности с руководством монастыря из-за каких-нибудь правил защиты персональных данных, позвоните мне.

Тина кивнула.

– Третий шаг: мы должны узнать все про Граймса. Прежде всего, что он делал в последние две недели. Немез, этим займетесь вы. Если возникнут проблемы с банками, интернет-провайдерами или Телекомом…

– …Я позвоню вам. – Сабина уже поняла.

– Хорошо. А я пока вчитаюсь в имеющиеся акты и протоколы дела. Через два часа встретимся у меня в кабинете.

В половине девятого Сабина снова вошла в бюро Снейдера. Она боялась, что у него особо не было времени читать, потому что она переводила на него все телефонные разговоры с партнерами, которые отказывались неофициально предоставлять БКА информацию.

Она не знала, как Снейдер это провернул, с помощью ван Нистельроя или без нее, но после последующих телефонных разговоров и мейлов у Сабины десять минут спустя появлялась вся запрашиваемая информация.

Тина уже сидела на своем месте. Ее ноутбук был открыт, и Снейдер смотрел какое-то видео.

– Возраст и описание подходят. Наша монашка действительно была сестрой в монастыре Бруггталь в Верхней Австрии. – Тина ткнула в экран. – А здесь расположена примыкающая школа-интернат сестер-урсулинок. Сгорела в конце семидесятых годов. До этого здание служило пристанищем для умственно отсталых и одиноких молодых женщин.

– Насколько я знаю, обучение и воспитание молодых женщин – цель урсулинок, – пробормотал Снейдер и задумчиво постучал пальцем по своему набору с акупунктурными иглами. Тот был еще закрыт.

– А также наставничество над девочками-сиротами, которые растут там в бедности, безбрачии и послушании, – уточнила Сабина. – Как зовут нашу монахиню?

– Сестра Мария Магдалена. Девичья фамилия Энгельман[8], – сказала Тина.