Метида

Антон попробовал двинуться, но не смог пошевелить ни одним членом тела, будто все они оказались зацементированы. На мгновение подумал, что уже в ящике, его хоронят заживо; горячая волна ужаса прошла по нему. Благодаря ей стал ощущать контакт металла со своим телом. Кажется, кабель касается кожи и входит в шею сзади. Под ним плоскость. С боков что-то холодное, хотя и не прижатое к нему. И он слышит голос, прямо внутри черепной коробки. На его мысли приходит ответ.

«Тебе, наверное, не стоило попадать в плен. Да, да, знаю, ты был ранен, в обе ноги. Но всё-таки надеялся выжить. Так что не обессудь. Тебе, кстати, ещё повезло. Я тебя вовремя забрал у галичан. Забили б прикладами и бросили бы получившийся из тебя мешок с размозженными костями на солнышко – мухам на пропитание. Я даже проволоку с тебя снял, она будет мешать нашей работе. Так что, добро пожаловать и, извини, в некотором смысле, теперь ты моя вещь. Тут у меня несколько не прибрано, хорошо, что ты не видишь. Но полно аппаратуры, есть даже кое-что списанное с орбитальной станции – детали экзоскелета. Иногда, знаешь ли, может пригодится любой мусор.»

«Что это за чёрт такой? Увидеть бы мне его рожу. Веки они мне, что ли, закрепили?»

«Дорогой Антон, я к твоему сведению, почти что ты, закончил универ в Новосибе и аспирантуру в Питере. Работал в лаборатории IСL – это тот гиперхолодильник, который на орбите. Слышь, ватник, и ты в универе учился, и в ICL поработал. Физически ты был там, иначе откуда ж у тебя разъем нейроинтерфейса NIX-3A, но ты пуст, у тебя отсутствуют мои знания, даже те, что получены в ВУЗе. А вообще-то я ждал тебя.»

«Наркоман, что ли? Или просто вампир. Эй, Носферату нуждается в живой плоти?»

«Остынь, это тебе пригодится. В декабре прошлого года в ICL был проведен эксперимент по созданию «ледяного» вакуума. Явная цель – получение предматерии, бозонного конденсата. Была и неявная, известная лишь «избранным». Переохлажденный вакуум приводит к высвобождению темпоральных трубок из связанного состояния, а точнее, к их переупорядочиванию. Последующий разогрев снова переводит их в обычное связанное состояние, однако отличное от предыдущего. Побочным результатом смелого эксперимента стало возникновение двух экземпляров мира. Во что я, собственно, верил и не верил, пока не явился ты, о моя бледная копия. Надо полагать, экземпляры мира притянулись друг к другу, возникло пространство их пересечения, потому мы встретились с тобой. Как ты, возможно, понимаешь, не хочу я с тобой, безмозглым, объединятся. Мне нужно разрушить тебя капитально, вместе с твоим миром; поэтому я должен управлять темпоральными трубками, переведя их в состояние хроножидкости.

«Ага, злой гений, у тебя тут стоит гиперхолодильник, который ты запитаешь от комнатной розетки.»

«У меня есть оборудование, схожее с тем, что использовалось для экспериментов в ICL, только по умному сконфигурированное. Советская старушка АЭС даст сколько надо энергии для сверхпроводящих магнитов, которые создадут «ледяной» вакуум. Официально она выведена из эксплуатации по требованию западных партнеров, ток в сеть не дает, но один из реакторов до сих пор не заглушен. А на выходе у меня будет температура ниже нуля Кельвина и хроножидкость – конденсат темпоральных трубок. Операция – весьма затратная, поэтому я тебя и называю дорогим Антоном.»

«Открепите мне веки, закройте уши. Заткнись, не надо больше про хроножидкость.»

«Это инструмент для изменения мира. С её помощью можно создавать новые русла для времени, а, значит, и новые экземпляры мира, копии объектов. И уничтожать их, при необходимости. Чувствуешь, как меняются понятия единичного и множественного, прошлого и будущего, как вырисовывается стройная «теория всего»?

«Может, ты пока порисуешь «теорию всего», это ж на Нобелевку тянет, а я пойду?»

«Идти куда-либо не получится, ножки не те. Сейчас, дорогой Антон, время для тебя остановится. Так сказать, замерзнет. Темпоральные трубки придут в максимально упорядоченное состояние. Раздвоение исчезнет и ты вместе с ним, моя бледная неудачная копия. Да, бледная, потому что ничего лучшего, чем пойти воевать за ватников, ты не придумал.»

Стал нарастать гул, как при работе МР-томографа. Стол, на котором лежал человек, начал въезжать в громоздкую установку. Ему стало холоднее. Его будто уже терли языки мертвого ледяного пламени. И вдруг всплыло что-то давно забытое.

«Зануда, где ты? Проснись. Зануда, ты слышишь меня? Помнишь, как мы перекидывались в картишки, в дурака играли, и ты постоянно жульничал? Но в перерыве между партиями ты мне сказал, что стоит мне произнести внутри себя слова Я – ДУРАК и ты обязательно придешь на выручку.»

Гул был прерван немелодичным сигналом тревоги. Стоящий рядом с установкой человек в белом халате – судя по шеврону сотрудник ЧВК «Грейстоун» – посмотрел на экран оповещений, голографическим пузырем паривший над пультом.

Рот его раскрылся для ругательства, но в пультовую вошло сразу трое вооруженных людей.

– Джедай, уходим, в темпе. Возгорание на складе №5, есть угроза детонации.