Метеорит

В дрожащий вагон ворвался обжигающе холодный ветер, и двери как по команде бесшумно поплыли в сторону ― состав плавно поворачивал. Свет мигнул, и, взвизгнув от ужаса, что сейчас останусь в полной темноте, я помчалась назад в свой вагон, как будто это что-то меняло… От страха даже в голову не пришло, что неуправляемый поезд в любой момент может сойти с рельсов, похоронив меня под искорёженной грудой металла…

Едва дыша, я стояла у окна напротив купе, пытаясь взглядом догнать быстро мелькающие силуэты деревьев. Сумерки не позволяли рассмотреть проносящиеся мимо предметы, пряча их в своих тенях, и приходилось вглядываться в надвигающуюся ночь, щуря глаза при свете редких фонарей, в надежде увидеть хоть одну человеческую фигуру. Мысль, что там, за окном поезда, тоже никого нет, сводила с ума куда сильнее, чем неотвратимо приближающееся крушение…

На улице заметно похолодало, но даже гулявший по вагону сквозняк не мог остудить моего пылающего лица и высушить безутешных слёз. Несмотря на ночную тьму, пытавшуюся заполнить собой весь мир, я узнавала родные места ― блеск речной воды в свете выплывшей в небо огромной луны, строгие очертания старых храмов и монастырей пригорода. Значит, остались считанные минуты до того, как сумасшедший поезд или промчится мимо станции, или высадит меня во мрак одиночества…

Вагон вздрогнул, и движение состава замедлилось, а я со стоном опустилась на пол. Снова мигнули светильники под потолком, и внезапно распахнувшаяся дверь «нашего» купе выпустила на волю двух хнычущих мальчишек-дошколят. Вслед за ними выплыла дородная женщина в блестящем плаще и, прикрикнув на ребят басом, потащила за собой к выходу, даже не взглянув в мою сторону.

Я не верила своим глазам:

– Люди, живые… Неужели от волнения зашла в чужой вагон? Не помню, всё перепуталось в моей бедной голове…

Словно из-под земли вынырнула рыжеволосая проводница в новенькой форме и, остановившись рядом, зашипела:

– Совсем распустились, ни стыда, ни совести… Не могла до станции потерпеть, что ли? Вон за окном вокзал, там и пей, сколько хочешь. Ишь, расселась, пьянь… А ну, быстро вставай, вот так… Выходишь или нет? Нечего дорогу загораживать… ― и она от души выругалась, тут же, как ни в чём не бывало, мелодично пропев на весь вагон:

– Стоянка поезда две минуты, поторопитесь…

Но я её не слушала, радостно кивая и пробираясь к выходу на полусогнутых от слабости ногах.

Какой-то старичок протянул мне руку, помогая выйти на перрон, и от мысли, что не одна в этом мире, я готова была его расцеловать. Но недремлющая супруга «добряка» окинула меня суровым взглядом, и, засмеявшись сквозь так и не высохшие слёзы, я поспешила к зданию вокзала, бормоча под нос:

– Вот ведь дурёха… Наверное, после взрыва потеряла сознание, потому и поймала этот бред на свою голову. Надо же, чуть не умерла со страха, глупая… и мобильный в купе забыла. Ладно, это всё ерунда, позвоню Кате из дома. Не маленькая, разберётся ― если что, выйдет на следующей станции, потом встречу…

Я остановилась перед на удивление похорошевшим зданием вокзала, чтобы напиться из колонки, и, умываясь ледяной водой, хлюпала носом, не переставая говорить сама с собой ― похоже, стресс не собирался меня отпускать:

– Надо же, наконец-то закончили ремонт, не прошло и десяти лет. И новенький асфальт положили, просто чудеса цивилизации в нашем захолустье…

Мимо прошелестел шинами современный автобус, и я притворно охнула:

– Да иди ты, правда, что ли, новый? А где же старая развалюха, неужели, наконец, сдали на металлолом? Оп-па, и афишу в кои-то веки сменили, что тут у нас идёт в городском театре ― ага, опять «Ревизор». Похоже, до сих пор актуальный сюжет…

Слова застряли в горле, и сразу стало нечем дышать: я разевала рот выброшенной на берег рыбёшкой и била себя кулаком в грудь. Но воздух, противно хрипя, упорно не хотел идти в скомканные лёгкие. Прислонившись лбом к афише, наконец глотнула знакомую, наполненную речной сыростью прохладу и провела трясущимися пальцами по пахнувшим свежей типографской краской строчкам:

– Весь сезон на сцене городского театра с вами… бла-бла бла… и в конце дата…Что за… Это ведь шутка, да?

Вытащив из рюкзака косметичку, впопыхах чуть не выронила из рук зеркальце. Лучше бы оно разбилось, чем показывать перепуганной девчонке усталое женское лицо с глубокими вертикальными морщинками над переносицей, синевой под не накрашенными глазами и горькими складками у красивого рта.

Тёмная чёлка прикрывала непривычно сухую кожу лба, длинными прядями спускаясь на словно снегом припорошённые виски.

– Что это? Седина… в моём-то возрасте?

Закрыла пудреницу, подойдя к подсвеченным неоном стеклянным дверям вокзала. В зеркальной поверхности отражалась стройная симпатичная женщина средних лет с короткой стрижкой и печальными глазами, в моей футболке и дырявых джинсах, сжимающая ремешок рюкзачка с большим милым брелоком в виде рыжего котёнка. Мамин подарок перед отъездом…

Я смяла его в руке и, отцепив, быстро убрала внутрь сумки.