Метательница гарпуна

— Если бы только падеж, — загадочно сказал Сергей Иванович.

Кэгрына притормозил машину, обернулся назад.

— Не шутите. Говорите прямо, что случилось. Знаете сами: за звероводство головой отвечаем!

— С головами будет худо, — продолжал Сергей Иванович, лукаво поглядывая на Машу.

Она удивилась тому, как переменилось настроение у председателя колхоза. Ведь сам недавно с дрожью в голосе говорил о невозможности отказаться от зверофермы, а теперь такой смелый, что даже шутит.

Зато Кэгрына как-то сник и в молчании довел машину до крыльца вместительного здания, где в одном крыле размещался райком, а в другом — райисполком.

— Ко мне зайдете или прямо к секретарю?

— Как хотите, — ответила Маша.

Разделись в кабинете Кэгрыны, и уж оттуда все трое отправились к секретарю райкома партии.

Маша хорошо знала Александра Венедиктовича Мухина, бывшего председателя колхоза на побережье Чукотского моря. Принял он этот колхоз в очень запущенном состоянии. Люди там жили почти натуральным хозяйством: что оленеводы, что приморские — одинаково. Стойбища располагались далеко друг от друга, и объехать их на собачьем транспорте не было никакой возможности, а нанять вертолет не хватало средств. Охотники на морского зверя, сделав отчисление в общую мясную яму, распоряжались остальной добычей по старому испытанному способу: делили ее, руководствуясь малопонятными принципами, учитывавшими даже такую тонкость, как владение байдарой.

До того Саша Мухин провел три года зоотехником в тундре. А первое знакомство с ним состоялось у Марии так.

Однажды в райком комсомола в зимнюю темень ввалился запорошенный снегом человек. Густой мех росомахи скрывал его лицо, и Маша, естественно, обратилась к нему по-чукотски:

— Етти.

— Ии, тыетык, — ответил посетитель.

— Садитесь.

Человек сел на предложенный стул, откинул капюшон, и Маша увидела белобрысого, скорее даже рыжего парня.

— Александр Мухин, — представился он. — Зоотехник.

Разговор продолжали по-чукотски. Язык он знал прекрасно, со всеми оттенками, с какими говорит настоящий оленевод тундры, примыкающей к устью реки Амгуэмы.

Саша Мухин рассказал тогда много интересного. Зооветтехникум он окончил в Костроме. Не знал и не гадал, что ему придется иметь дело с оленями. Получив назначение в Магаданскую область, наивно полагал, что и там ему непременно предложат работу на молочной ферме. А когда услышал, что надо ехать зоотехником на Чукотку, он даже растерялся.

— Я ведь только на картинке видел оленей.

— Я тоже, — спокойно ответил человек, занимавшийся распределением прибывших специалистов.

— Да разве так можно? — беспомощно развел руками Саша.

— Можно, — глубокомысленно изрек спокойный человек. — Олень — животное загадочное. Верблюд тундры.

Еще большие неожиданности подстерегали Сашу впереди. В районном центре ему сказали, что следует немедленно отправляться в тундру, в оленеводческое стойбище. А он не знал ни языка, ни обычаев людей, с которыми предстояло иметь дело.

— Они меня пристукнут. Зачем я им нужен? — взмолился Мухин. — Я ведь специалист по крупному рогатому скоту.

— У оленя тоже крупные рога, — сказал главный зоотехник района и вручил предписание.

Как был Саша Мухин в ватной курточке, в бумазейных брючках, в городских ботинках и кепке-лондонке, в таком виде и предстал перед бригадиром Айметом.

Первой была мысль о том, что из тундры трудновато удрать. В оленеводческую бригаду его доставили вертолетом и высадили с запасом продуктов, с большим ящиком разных медикаментов для лечения оленей.

Чукчи окружили приезжего и с любопытством стали разглядывать. Саша гадал: о чем они толкуют? Но так и не понял, что речь шла о его одежде.

От толпы отделился высокий пожилой чукча. Подошел, протянул руку, сказал по-русски:

— Я Аймет, твой бригадир.

И повел приезжего в свою ярангу.

Не без трепета вошел Саша Мухин в древнее тундровое жилище. В холодной части яранги лежали собаки, под замшевым шатром висели вяленые оленьи окорока. Чуть слева от входа трещал костер, и пахучий дым волнами стлался по чоттагину. Приглядевшись, Саша обнаружил полку с книгами, а возле самого полога, на бревне-изголовье, транзисторный приемник.

Первую ночь Саша Мухин почти не спал. Ворочался на мягких оленьих шкурах и все думал, как он будет работать с оленями, которых и теперь еще не видел.

Солнечный луч, ударивший прямо в глаза, разбудил его. В чоттагине сидел Аймет и пил чай из большой зеленой кружки.

— Жду тебя, — сказал он Саше. — В стадо пора.

Возле оленьей шкуры, на которой спал Саша, уже лежали приготовленные торбаса, замшевые легкие штаны и летняя кухлянка.

Мухин переоделся, ощущая непривычную жесткость не очень хорошо выделанной шкуры. Поежился. Заметив это, Аймег сказал:

— Наши женщины нарочно так делают, чтобы мужчина сам своими движениями смягчал шкуры. Побегаешь в тундре несколько дней, и твоя одежда станет такой, какой ни на одном кожевенном комбинате не выделают!

Аймет хорошо говорил по-русски, почти без акцента. В самом строе его речи чувствовалась образованность. Саша спросил:

— А где вы учились, товарищ Аймет?