Метаморфозы вампиров-2

«Пробовать» чужое творение было как-то неловко, но когда подошла очередь, все получилось вполне естественно. Хотелось узнать, что это за персона. Но когда он, взяв в ладони лицо девицы, заглянул ей в глаза, стала ясна вся неуместность вопроса. Личность в ней еще и не брезжила: просто нехитрый набор рефлексов, немногим лучше животного. В сущности, от Карлсена и требовалось-то лишь оценить ее, как кошку на выставке. Хорошенькая, с румяным овалом лица, большими пушистыми глазами и кроткой улыбкой, обнажающей меленькие, по безупречные жемчужины зубов. Кожа бархатистая как у новорожденной, и чуть припахивает тем самым дымком. Темные, благородными кольцами, волосы спадают на плечи. И хотя лицо достаточно характерно, — с остальными не спутаешь, — но похоже скорее на двухмерный набросок или нарочито бесхитростную рекламку какого-нибудь женского продукта. То же самое и тело: бюст изумительный (хотя несколько крупноватый), мощные бедра, но в целом почти то же, что на улицах Гавунды.

Наконец, целуя, он снова уловил исходящую из ее губ жизненную энергию. Но желания к ней не возникало почему-то ни малейшего. Как и ее предшественница, она казалась не более чем напрашивающимся на ласку ребенком.

— Чудесно, — с улыбкой кивнул Карлсен. А сам, глядя на девицу, успевшую вернуться к Овроку (вон обожание какое во взгляде), недоумевал над собственной реакцией. Безусловно, красотка — на Земле мужики озирались бы на улице. Но почему сейчас-то полная к ней апатия? Потому, видимо, что ее назначение — ублажать, а потому нет той изюминки, которая всегда сопутствует флирту. Иными словами: у нее нет воли, способности вы— бора.

Тут все дружно рассмеялись и наперебой начали поздравлять Оврока, конечно же, переживавшего за успех своего творения.

— И как ты ее назовешь? — спросил среди прочих Саргас.

— Овруна, — подумав, ответил тот, — женщина Оврока.

(«Гм!», — покоробило внутри Фарру Крайски).

Красотка, явно истомясь дожидаться, начала нетерпеливо подергивать юношу за руку. Тот пошептал ей что-то на ухо и, с шутливой обреченностью посмотрев на товарищей, дал увести себя в сторону пещер. Насупленное усердие девицы вызвало добродушный смех, не удержался от улыбки и Карлсен. И все-таки, насколько интересна догадка. Заниматься с этой душкой любовью можно, просто притворяясь, что она нормальная, способная выбирать женщина, то есть, используя свое воображение.

Иначе говоря, мужское желание, если поразмыслить, зависит от силы женщины отказывать.

В таком случае, получается, Клубин не совсем прав. Ведь тогда, безусловно, настоящее сексуальное желание, — в отличие от фантазии, — зависит от наличия у партнера свободной воли?

Размышление прервал Клубин.

— Вот так они выходят на седьмую степень: учатся объединять умы на создание жизни.

— Это, что ли, жизнь?

Клубин, улыбнувшись, качнул головой.

— На этот вопрос я ответить не могу. Единственно могу сказать: сам я так не считаю. Цветок, по-вашему, живет?

— Видимо.

— Тем не менее у него абсолютно механический жизненный цикл, напрочь лишенный волеизъявления. У этих созданий, похоже, свободной воли тоже нет: любое их слово или шаг полностью предсказуемы. Отсюда и мой аргумент в пользу того, что они не роботы.

— Но ведь живые же?

— Потому, что созданы живыми умами. Совокупная волевая мощь четырнадцати шестикурсников — вещь ужасающая.

Карлсен покачал головой.

— Это как истолковать? — переспросил Клубин.

— Я понимаю, создать живое существо — вещь невероятная, — сказал Карлсен, стараясь быть тактичным. — Но почему в этих женщинах так мало индивидуальности?

— Вы сами хотели бы попробовать? — предложил Клубин.

(«?!», — отреагировала Фарра Крайски).

То же самое, видимо, пришло в голову и Саргасу.

— А может, наш гость?… — спросил он с намеком.

— Нам еще не пора? — попытался выкрутиться Карлсен.

— Ничего, подождем, пока попробуете, — успокоил гребис.

Карлсен подавил беспокойство (свое и Фарры Крайски).

— Ладно. Если покажете как.

Саргас, хлопнув в ладоши, созвал своих товарищей, начавших уже разбредаться.

— Идемте, надо помочь нашему гостю.

Все снова обступили трещину — Карлсен на этот раз по центру, лицом к Дреежу.

Карлсен беспокоился, чувствуя, что его силы явно переоцениваются. Мелькнула даже мысль: уж не из желания ли это понасмехаться? Но встретился глазами с Клубином, и как-то отлегло: гребис ободряюще улыбнулся (мол, все будет как надо).

Вместе с юношами Карлсен, склонив голову, уставил взгляд на трещину, откуда курилось испарение. Почти сразу возникла сквозная телепатическая связь с остальными. Мелькнула память о том, как студентом играл в футбол — так вот, положив друг другу руки на плечи, перед игрой стояли всей командой над мячом. И тут возникло ощущение, к которому он совершенно не был готов. Теряясь, Карлсен понял, что перестал быть самим собой.