Метаморфозы Трипутня (СИ)

Следующим шагом был набег на парную. Как только я туда вошёл, меня с головой обдал раскалённый пар, мучительно стало жечь уши; невольно присев, я лихорадочно стал размышлять, куда бы пристроиться подальше от пышущей нестерпимым жаром печи. И вот в такой неподходящий момент ко мне обратился огромный волосатый мужик в наколках с изображением куполов церквей. Он небрежно бросил мне: "Взяли, понесли!". Я даже не понял, что мужик имел в виду: догадался лишь, когда он схватился руками за конец скамейки, на которой я сидел.

Конечно, меня напрягло бесцеремонное поведение татуированного мужика, но я помнил слова о том, что в бане все равны. Поэтому я схватился за другой конец скамейки и покорно понёс её за мужиком. Мы подняли скамейку на самый верхний полок, где сразу же на неё и уселись. Стояла небывалая жара, хватило меня ненадолго. Я резво соскочил со скамейки и дал дёру из парной. За мной с улюлюканьем выбежали два мужика, которые с разбега прыгнули в купель и стали отчаянно плескаться, кряхтя от удовольствия и смачно матерясь.

В помывочной народ весело переговаривался, с энтузиазмом натирал себя мочалками, не забывая попросить соседа потереть спинку, и время от времени опрокидывал на себя тазики с водой. Помывшись, я вышел в предбанник. Вскоре туда стали подтягиваться и спешно одеваться остальные. Банщик стал громко кричать, чтобы все поторопились, заканчивается время помывки.

Обсохнув и одевшись, мы с Платоном направились к выходу, где уже томилась в ожидании толпа мужчин, жаждущих помыться - попариться. Платон сказал, чтобы я подождал в коридоре, он только сбегает в буфет за водой. Я же стал наблюдать за помывшимися людьми.

Чистые телом граждане в приподнятом настроении обустраивались во всех уголках коридора, доставали из своих сумок съестное и заветные бутылки со спиртным. Рассаживались каждая компания строго в своём облюбованном, обжитом ею уголке. Каждый из членов банного братства знал свою роль: кто нарезал колбасу, хлеб, сыр, кто разливал водку по стаканчикам. Товарищи громко разговаривали друг с другом, шутили, тут и там слышался отборный мат, их движения по подготовке послебанных посиделок были доведены до автоматизма.

Подошедший Платон объяснил, что у каждой компании своё насиженное место в фойе, своя иерархия и распределение ролей. Самым же страшным наказанием для каждого члена банного братства было изгнание его из компании в случае, если он вдруг не принёс положенные водку или закуску либо плохо повёл себя с товарищами. Поэтому каждый любитель бани дорожил своим участием в этом приятном деле сплачивания коллектива, что даже если не доставало денег на спиртное, он был просто обязан расшибиться в лепёшку и продать, как говорится, последние портянки, но непременно выпить после бани в строгом соответствии с наказом одного великого полководца.

Прослушав краткую лекцию Платона о культуре приёма спиртного помывшимися гражданами, мне самому захотелось приложиться к рюмке. Словно прочитав мои мысли, Платон со словами, что мы сейчас тоже употребим, повёл меня в находящуюся неподалёку от бани чебуречную.

Славное это заведение, скажу я вам - кстати, их всего несколько на весь огромный город. Там тебе с пылу, с жару подадут просвечивающийся насквозь огромный чебурек со стыдливо затаившимся в его уголке скромненьким кусочком мяса. Предложат на пластмассовой тарелке салат без названия и непонятного содержания, и там же отпустят водку в комплексе с пластмассовыми стаканчиками.

Затем всё перечисленное будущие собутыльники торжественно переносят за один из столиков и плотно обступают его кругом. Причём за столиками этими можно было только стоять - наверное, в этом есть какой-то свой тайный смысл, но он мне неведом. Ну и ладно, суть не в этом.

Главное сейчас - выпить, а затем закусить, что после бани удаётся особенно хорошо. Настолько замечательно, что мы даже и не заметили, как порядком напились. Пришли в себя лишь, когда мывшая полы уборщица зычным голосом объявила, что кафе скоро закрывается, и попросила на выход застоявшихся за столиками хмельных сотоварищей.

Когда мы с Платоном вышли на улицу и направились к метро, чтобы ехать к Платону домой, я обратил внимание на высокого худощавого мужчину. Несмотря на летнее время, на нём был надет длинный плащ грязно-серого цвета; обут он был в высокие ботинки на толстой подошве. Его длинные волосы обрамляли вытянутое лицо с резкими чертами, на фоне которых особенно выделялась пара больших зелёных глаз навыкате. Мужчина время от времени прикладывал мегафон ко рту и громко зазывал прохожих совершить с ним какую-то эксклюзивную экскурсию.

Не знаю почему, но меня потянуло к этому мужчине; да и интересно стало, какую такую эксклюзивную экскурсию имеет в виду странный товарищ и в чём заключается её необычность.