Метаморфозы сознания

– Да? – Перебив хребет седьмого гудка напополам, раздался хриплый голос в трубке телефона.

– Здравствуйте, Надежда Константиновна. Простите, если нарушил ваш покой, но внезапная заинтересованность одним вопросом, случившаяся только что со мной, не требует отлагательств и настаивает на незамедлительное обсуждение.

– Тюбитейкин,– вздохнул голос бывшей преподавательницы русского языка и литературы и классной руководительницы, Гречкиной Надежды Константиновны, – что там у тебя?

Надо отдать должное ветерану преподавательского труда, что она не стала тратить время на высказывание удивления, а оно было и имело справедливую основу своего появления. Ведь Тюбитейкин, не питая излишней сентиментальности к минувшим школьным годам, ни разу не осчастливил, или не огорчил, своим присутствием ни один из вечеров встреч с выпускниками. А тут вдруг – после десяти лет тотального игнорирования, в чём-то лицемерных, а в чём-то доподлинно-приятельских и уважительных, отношений, – он бесцеремонно отважился на такое варварство, как звонок учителю по делу в самый разгар летних каникул.

– Надежда Константиновна, будьте любезны поделиться, вашим восприятием Кафки, как неординарного явления в мире литературы или же, поведайте о наиболее полюбившемся вам произведении мастера сюрреализма.

Надежда Константиновна, вздрогнув от обрушившейся высокопарности вечного троечника по всем гуманитарным предметам, недоуменно посмотрела в пространство перед собой, заволоченное душным паром её дыхания и, деря пересохшее горло, спросила:

– Кафка? Кто-то из современных авторов? Тюбитейкин, боюсь разочаровать (она не боялась, она притворялась), но я редко обращаю свой взор к новым именам беллетристов, предпочитая их классике. Не сочти за узость взгляда, но выработанный вкус, упреждает экспериментальные знакомства, да и годы на подобные риски уже не те.

Сказав это, Надя-Надо – как прозвала в детстве её младшая сестра, благодаря их матери Эдите Карловне, с младых ногтей воспитывающей в дочке в лучших традициях тирании ответственность и исполнительность, – азартно подумала: «Ну что? Как я побила ваше оголтелое словоблудие своей хладнокровной велеречивостью?»

Тюбитейкин, в состоянии кататонического удивления, медленно дотянулся до занимающегося битый час сизифовым трудом вентилятора и остановил бесполезность его благородных порывов хоть как-то повлиять на императорствующее этим днём пекло.

– Кафка,– вернулся из ступора Тюитейкин,– Франц Кафка. Знаменитый писатель, одна из ключевых фигур литературы двадцатого века. Его творчество считается классикой. И вы хотите сказать, что не знаете произведения Кафки?

– Послушай, Тюбитейкин. Если ты решил меня подкузьмить, то поздравляю, это удалось. Теряюсь в догадках, зачем тебе это понадобилась, но по большому, счёту, мне индифферентно. Если мы благополучно переживем щедрое на градусы лето и твое желание что-то со мной обсудить не исчезнет, то предлагаю удовлетворить потребность в беседе на очередном вечере встречи с твоим классом. А сейчас мне некогда. До свидания, Тюбитейкин. И постарайся найти себе местечко попрохладней. Я не исключаю теплового удара, после которого в твоё измененное сознание и выдумало несуществующего классика с весьма глупой фамилией Кафка.

Надя-Пошли-К-Чёрту – как прозвала она себя, однажды вернувшись после празднования собственного тридцатилетия под утро и терпеливо высушив все нравоучительные причитания от матери, младшей сестры и её сына, – скинула с себя отяжелевший от пота сарафан и, жмурясь в удовольствии от собственной наготы, продефилировала к холодильнику. Достав с верхней полки, покрытую ледяным паром, бутылку пива, безжалостно свернув ей горлышко, утолив жажду, усмехнулась.