Метаморфоза

Полу-прикрытую входную дверь заклинило окончательно. Он упёрся ногами в дверной косяк и обеими руками с несвойственной ему, почти озверевшей природной силой, рванул очумевшую дверь на себя.

…С треском дерево неожиданно легко уступило, и он весьма болезненно рухнул на пол, стискивая в окостеневших пальцах кусок доски. Олег лежал и растерянно смотрел на её жёлтый излом, на котором медленно выступали зелёные капли…

Забыв о боли от ушибов, Олег далеко отшвырнул от себя это непонятное и пугающее, на четвереньках выполз в сотворённый им только что пролом, и только на лестничной площадке смог обрести, наконец, почти вертикальное положение.

В подъезде оказалось ещё беспокойнее, чем в покинутой квартире. Лифт всё так же не работал, поэтому по качающимся, жутко скрипящим, крошащимся лестницам, спотыкаясь, часто падая и безжалостно ступая по лежащим, обезумевшие от страха люди сбегали вниз своим ходом. Они проползали через узкие щели непослушных дверей; кто-то безуспешно бился о них изнутри, оказавшись в западне собственной квартиры, своими воплями лишая других остатков разума.

…Где-то, почти у самой земли, когда сознание близкой свободы чуть ослабило инстинкт самосохранения, Олега окончательно привёл в чувство отчаянный крик.

Кричала женщина. Судя по голосу, молодая. Она билась телом о капкан закрытой двери и звала кого-нибудь на помощь.

Олег окончательно отрезвел от всеобщего сумасшествия.

— Отойдите!!! — крикнул он, стукнув кулаком в нужную дверь. — Я её сейчас вышибу!!!

Женщина замолчала. Олег не стал терять время на выяснение того, выполнила ли она его команду. Он не был уверен, есть ли у них на это хотя бы минута; он инстинктивно чувствовал, что уже и без того слегка подзадержался со своими обязательными действиями. Выждав, когда лестничная площадка опустеет, он разбежался на её крохотной территории, и врезался во вросшую в косяки дверь чужой квартиры плечом.

…То ли изменилась сама структура дерева, то ли сил с перепугу у Олега стало с избытком, но дверь вылетела целиком. Он упал вместе с ней на пол, покрытый цветастым линолеумом, и тут же по его спине к выходу болезненно промчались чьи-то ноги в туфлях.

Он поднялся с побеждённой двери. Квартира была пуста — спасённая им сбежала, не сказав ему на прощание даже обязательное спасибо. О, эти коварные женщины!

На лестничной площадке уже почти не было людей, но крики о помощи не стихали. Кто-то всё ещё сидел в западне.

Впитанный с молоком матери или даже наследственный коллективизм погнал на спасение других людей, но тут с потолка упал огромный кусок бетона, чуть не угодив в преступно расслабившегося Олега. Дом жутко раскачивался, грозя рассыпаться и похоронить под своими обломками всех, слишком нерасторопных. Это был уже не третий, а четвёртый или даже пятый звонок для самых бестолковых и глухих.

Олег вырвался на затопленную до краёв ужасом толпы улицу и тут же шарахнулся обратно, под прикрытие, как оказалось, менее опасного дома. Улица бурлила, она напоминала бешеный горный поток, и она грозила смести на своём пути всё и всех…

…Пока Олег находился в доме, ситуация в городе коренным образом изменилась в худшую сторону. Деревья и зелёная плесень на аллее остались, но они были уже не главнейшими действующими лицами, а всего лишь массовкой. Акценты сместились и на сцену событий вышли жилые дома. В микрорайоне преобладали многоэтажки, и они теперь стали напоминать гигантские деревья под ураганным ветром. С их крыш сыпались оставшиеся от прошлого телевизионные антенны; балконы и лоджии обрушивались вместе с теми, кто на них находился, падая на головы тех, кто оказался в этот момент под ними… Уже никто не думал ни о раненных, ни о погибших. Инстинкт самосохранения живых высокой бетонной стеной отгородил их от гуманизма, коллективизма и всех прочих ИЗМОВ, исключающих ЭГО…

Выбор у Олега был более чем небогатым. Или-или… Или сидеть в доме, дожидаясь, когда он рухнет, превратив его в фарш своими обломками, или нырять в этот живой безжалостный поток, надеясь, что тот не расшибёт его о камни и асфальт…

…Поток захлестнул и понёс. Олег по жёсткому приказу инстинкта самосохранения послушно тёк вместе с ним, старался не отвлекаться и не спотыкаться. Чтобы не опрокинули, чтобы не втоптали в землю, чтобы другие не ступали по его дёргающемуся в агонии телу, как он сам ступал сейчас по чему-то или кому-то мягкому, сочащемуся жидкостью, захлёстывающей низкие бортики туфель…

Но он всё видел… Как раскачивались безлистые деревья рядом с тротуарами и в сквере, энергично шевеля бывшими своими ветками, теперь больше похожими на щупальца… Как эти щупальца, удочками забрасывавшиеся в плотный живой поток, выхватывали из него людей… Как в стволах этих тоже бывших деревьев распахивались широкие клыкастые пасти, жадно заглатывавшие все, что попадалось в длинные щупальца… Поток нёс Олега мимо всего этого кошмара, и он видел торчащие из пастей в стволах руки, ноги, головы со слепыми неподвижными глазами и синими языками в оскаленных окровавленных ртах…