Местечко Сегельфосс

– Он желал также купить землю. Сказал, что у него нет ни пяди земли, лавка его, пекарня и еще что-то стоят на вашей земле, сарай его отец выстроил на моей, а у него нет ни пяди, так нельзя ли купить сколько– нибудь? Я сказал, что подумаю. Но видите ли, господин Хольменгро, мне не хочется продавать землю.

– Пусть он больше не приходит надоедать вам с такими вещами, этот Теодор. Я скажу ему.

– Нет, ничего. Он, впрочем, показался мне славным и дельным человеком. Он рассказал, что адвокат Раш хочет насадить здесь конкурентов в его торговле, но тогда всем не будет из-за чего работать. Поэтому он задумал купить земли и берег, чтоб не допустить конкуренции.

Господин Хольменгро снисходительно улыбнулся.

– На это у него не хватит силенки, – сказал он.– Тут милейший Теодор слишком уж занесся. Но ход его мыслей верен. Здесь не будет приличного заработка даже и для двоих.

Вошла Марианна и поздоровалась. Мужчины встали, и молодой Виллац шагнул к ней навстречу; можно было предположить кое-что побольше обыкновенной встречи, но ничего не вышло. Молодые люди были коротко знакомы, говорили друг другу «ты», как в детстве, болтали спокойно и по-приятельски; смуглая тоненькая девушка была в белом платье, и Виллац сказал, что она – гвоздика в серебряном графинчике. Все посмеялись над этим сравнением.– В серебряном водочном графинчике, – сказала Марианна.

– Ты приехал один? – спросила она.– Разве ты без компании?

– Должен тебе сказать, – ответил он, – что я один стою целой компании. Но, впрочем, немного попозже приедет Антон Кольдевин.

– Мы купили быка, которого вы должны съесть.

– Господин Хольменгро, ваша дочь всегда приспосабливает меня к какой– нибудь каторжной работе. Обыкновенно моя обязанность – барабанить для нее на рояли.

Господин Хольменгро только усмехнулся им обоим, усмехнулся детям.

Она заговорила о мелких домашних проишествиях:

– Можешь поверить, здесь все идет, как полагается, десять цыплят у одной наседки, и только одиннадцатое яйцо оказалось испорченным.– Она все больше и больше переходила на местное наречие и не обращала внимания на выбор выражений. Был ли это ее жаргон, или особый прием? Она сказала отцу: – Наконец-то я сейчас дала курам корм, который должна была дать еще вчера! – Потом обернулась в Виллацу и спросила: – Не хочешь ли фруктов?

– По-моему, и так хорошо.

– Да, но немножко фруктов? Тогда фру Иргенс принесет их в серебряной вазе, это для нее великая минута. Да, папа, сегодня она опять плакала из-за ключа. Надо тебе знать, Виллац, что у фру Иргенс пропал маленький ключик от кладовой, и она мучается из-за него до смерти.

Фрекен Марианна позвонила и приказала подать фруктов.

– А ведь у нас здесь будет театр, – сказал Виллац.– Этот же самый молодой Теодор рассказал мне, что он строит театр. Он извинился, что строит его не моей земле.

– Да, уж этот Теодор! – сказал господин Хольменгро.– Совершенно верно, он расширяет сарай и перестраивает его под какое-то увеселительное заведение. И сарай стоит на вашей земле.

– Он стал настоящим мужчиной, этот Теодор; я помню его, когда он был вот такой маленький и ничего собой не представлял.

– В некоторых отношениях он толковый парень. И ему, по-видимому, везет.

– Кстати, почему он не может купить земли и таким образом вытеснить конкуренцию? Ведь земля здесь недорога.

– О, да. Конечно, это зависит от того, сколько вы за нее возьмете, но вообще-то – это дорогая земля, ценная земля. Цены на земельные участки в Сегельфоссе стали теперь совсем не те, что прежде.

– Этим я обязан вам, господин Хольменгро. Но, впрочем, я не собираюсь продавать землю.

Появились фрукты, виноград и яблоки в серебряной вазе. Марианна сказала лукаво:

– Фру Иргенс, папа говорит, чтобы вы не беспокоились о ключе.

– Нет, нет, – уклончиво отозвалась фру Иргенс.

– Ну, да, потому что это же – всего-навсего ключ. Но это было уж чересчур, и фру Иргенс ответила:

– Ваш папа все время говорит, чтобы я не беспокоилась, но я все равно не могу не огорчаться. А самое главное, я никак не могу сообразить и придумать, куда бы он мог деваться!

Все засмеялись, невольно улыбнулась и сама фру Иргенс, а господин Хольменгро стал утешать ее, говоря, что здесь нет воров.

– Не шутите с этим! – предостерегающе проговорила она.– К тому же вы чересчур добры. Есть люди, которых я не потерпела бы в людской, если б только могла прогнать их.

– Кого же именно?

– Прежде всего Конрада.

Господин Хольменгро неприятно взволновался. Конрад – это поденщик, тот самый молодчик, которого нельзя рассчитать без того, чтоб мельничные рабочие сейчас же не вступились за него и не устроили стачку. Господин Хольменгро сказал:

– Да ведь это было уж давно.

– Похоже, что опять начинается то же.

Господин Хольменгро заставил себя сделать веселое лицо, но он был явно встревожен. Некоторое время он сидел задумавшись, потом попросил извинить его на минутку и вышел из комнаты следом за фру Иргенс.

Молодые люди остались одни.

Молодой Виллац хотел было сказать что-то, полагая, что может продолжать, как и раньше, безразличную болтовню, но ошибся, – Марианна спросила сразу, и лицо ее побледнело: