Месть Владигора

— Сегодня же к этой куче навозной с ложным приступом пойдем! Но только к вечеру это нужно делать, будто не лукавим мы, а все по-настоящему задумали вершить! К тому же сумрак вечерний даст нам случай показать во всей своей страшной красе оружие наше.

Никто не пытался возражать князю, но некоторым показалось странным, что назвал он Ладор навозной кучей. Даже при наличии в нем врагов сравнение такое дружинникам бывалым показалось неуместным.

Когда сумерки серой пеленой окутали предместья Ладора, на поле, в ту сторону, куда сегодня утром подъезжал Владигор со свитой, потянулись цепочками люди, а вслед за ними заскрипели телеги. За телегами, пригибаясь, шли воины. В полумраке сложно было разобрать, что там везут такое: то ли остовы полупостроенных домов, то ли приспособления для народных гульбищ — вроде качелей.

У стены ладорской, проникнув через тайные двери в городницах, густой толпой стояли борейцы в облачении военном. В первом ряду — самострельщики. Произведя выстрел, они должны были отойти, чтоб и лучники показали свое искусство, хоть стрелять в темноте было весьма неудобно.

Вожди с лучшими дружинниками находились здесь же, внизу, у стен. Особым геройством у них считалось повстречаться с врагом в пешем бою, а поэтому кто с одним копьем стоял, кто с мечом, а кто с секирой.

— Как только поближе подойдут, стреляйте зажигательными стрелами по бочкам! — приказал Грунлаф самострельщикам, уже обвязавшим наконечники болтов [11] паклей со смолой и ждавших команды, чтобы запалить их от тлеющих в прихваченных для боя котелках.

Воин, стоявший ближе всех к Грунлафу, вглядевшись в темноту, сказал:

— Княже, а что ж это такое?.. Будто глаза у них горят… Уж не песеголовцев ли они набрали? Тогда худо будет! Вот, может быть, о каком оружии бают…

Грунлаф, сам заметивший непонятные огни, железной хваткой стиснул запястье воина. Тот даже вскрикнул тихонько:

— Ой, княже…

Грунлаф прошептал:

— Еще слово — и проткну кинжалом! Не песеголовцы это — люди. С новым оружием сюда идут. — И вдруг закричал так, чтобы все услышали: — Огненными стрелами стреляйте по бочкам! Да скорее, скорее!

Мигом вспыхнули десятки стрел. Борейцы уж насторожили тетивы, так что оставалось лишь положить на ложу горящую стрелу, и, посланная толстой, тугой тетивой, она бы понеслась в сторону приближающихся обозов, Но случилось странное: раздирая вечернюю тишину странным шипением, освещая сумрак вертящимся в воздухе огнем, в сторону борейцев полетело что-то.

— Это головы песеголовцев! — прокричали сразу несколько голосов. Видно, слух об участии в войске Владигора нечисти проник в сознание ратников и мелких дружинников.

— Ах, с нами сила Перунова!

— Не спасемся от нечисти!

— Бежать, поскорее бежать!

Но кувшины с зельем, крутящиеся в полете вместе с зажженными фитилями, несли борейцам не только страх, но и смерть. Одни лопались над их головами, осыпая людей смертоносным железом, другие, ударяясь о землю, разрывали своими осколками их кожаные или матерчатые, обшитые железными пластинками латы. Воинам некуда было бежать: ворота заперты, а воеводы приказывают стрелять и стрелять.

А после того как закончили взрываться головы «песеголовцев», те, кто уцелел, увидели, что на расстоянии в сто шагов от них появилось множество чьих-то горящих глаз, потом не меньше пяти сотен пастей изрыгнули огонь, и отовсюду послышались стоны смертельно раненных борейцев. Грунлаф, тоже раненый, метался среди корчившихся от боли воинов, размахивал мечом и призывал их пойти в атаку на «песеголовцев». Теперь он был уверен, что Владигору в этой победе помогла нечистая сила.

5. Пленяли чужеземца

В тот вечер вожди вывели под стены Ладора не меньше двухсот воинов, из которых уцелели лишь единицы. Владигор не стал отдавать приказ своим воинам добивать борейцев, ему было довольно того, что устрашил он Своим оружием Грунлафа и вождей-союзников. Крас, однако, уговаривал Владигора:

— Ван, только жестокость на войне и может довести ее по победного конца! Добей борейцев! Слышишь, как они стонут у стен?

— Я бы дорезал их, мне борейцев не жаль, но на это не пойдут мои воины. Они будут презирать меня!

Крас хотел было сказать, что будущему императору не пристало прислушиваться к мнению народа, но он промолчал, будучи удовлетворен уже и тем, что сердце Владигора стало и без того достаточно жестоким.

А в ладорском дворце в ту ночь царила паника. Мало кто из вождей верил Путиславе, когда она говорила о столь разрушительном, губительном действии оружия Владигора. Думали, что увидят что-то вроде больших зажигательных стрел. Но все оказалось куда страшнее. Гилун, Старко и Пересей уже жалели о том, что не покинули Ладор еще до подхода к нему Владигора, теперь же, когда все, включая и Путиславу, собрались в одной из парадных горниц, они набросились на Грунлафа, обвиняя его в том, что оказались запертыми в городе, точно овцы в загоне.