Месть ведьмы

Уже подбегая к крыльцу, Шляхтич зацепился обо что-то больной ногой и со всего маху треснулся лбом о каменную колонну…

Очнулся он в роскошно убранной в шелка да бархат комнате без окон. Шляхтич лежал на мягкой постели, утопая в лебяжьих подушках. Вся одежда его куда-то исчезла, но не это смущало более всего. Попытавшись подняться, Мирка узнал, что не может двинуть даже пальцем. Его тело ему не повиновалось, словно при скачке он упал с коня и повредил спину, как случалось с некоторыми. Где же он, боги?

Что-то едва слышно прошелестело по комнате. С трудом скосив глаза, Шляхтич увидел невысокую полноватую женщину средних лет. Как она вошла — осталось тайной. Она словно возникла из воздуха в двух шагах он его.

Подойдя вплотную, она опустилась на край постели и ласково погладила его по волосам. От ее прикосновения по телу словно бы разлилось блаженное тепло, и когда женщина отняла руку, у наемника осталось тянущее чувство неудовлетворенности, желания получить еще этой почти материнской нежности.

— Бедный, — голос женщины также был простым и обычным. — Как же это так угораздило тебя? Голова-то не болит уже?

Странное оцепенение спало. Шляхтич почуял, что может говорить.

— Не болит, — он вновь попытался подняться, но не смог. — А вот встать не могу. Где я, добрая женщина? Что со мной сталось?

Полная ласковая рука вновь коснулась его волос. Хозяйка дома погладила щеку наемника тыльной стороной ладони, и, склонившись, поцеловала его в лоб.

— Ничего не бойся, — ласково проговорила она, выпрямляясь. — Ты смог добраться до моего дома — единый из всех. Более тебе ничто не угрожает.

Словно пелена упала с глаз. Мирка в мгновение ока вспомнил то последнее, что с ним произошло, и все понял сам.

— Ты… ты ведьма? — Заикнувшись, спросил он. Но ответа ему даже не требовалось.

— Меня зовут Ровена, — улыбнувшись, ответила женщина, беря бессильную руку Шляхтича в свою, и легонько сжимая. — Зови меня так.

Глава 8

— Я пробыл у нее больше двух месяцев, — ни разу за время своего рассказа так и не подняв голову, угрюмо бормотал Казимир. — За это время… произошло много всего. Я не мог противиться ей. Слишком сильны были ее заклятья. И… жестоки. Из фраз, что она роняла иногда, я узнал о ее ненависти ко всем благороднорожденным, а в особенности — к мужчинам. Уж не знаю, с чего, не успел вызнать… Видать, обидел кто, а может, на чувства любовные не ответил? Думается, скорей второе. Помнишь, когда-то удивлялась ты, с чего мракоборец к ведьме в логово полез, да нас с собой потащил? Я уж тогда подумал, что не мракоборец был наш заказчик, назвался мракоборцем, чтобы мы помогли ему до логова ее поганого добраться, а так бы мы нипочем за ним не пошли. Тоже, должно быть, под заклятьем ее ходил, да маялся, как я теперь маюсь. За два-то месяца кем только не получалось быть для этой сумасшедшей бабы. И рабом ее я был, и псом цепным, и… даже мужем. Тогда-то, мыслю, наложила она на меня заклятие свое. Когда сбежать-то мне посчастливилось, у самой границы леса настигло меня ее слово. Сама за мной не поспела, видать, много всего лишнего в зелье ей сонное я намешал, — кривая усмешка на миг прочертила комесово лицо. — А только радости от свободы мне тож не случилось. Кричала она, почитай на весь лес. А может, слова ее только я и слыхал? Не ведаю. О том, что навек привязан теперь я к ней, крепче, чем супруг привязан. И не поять мне более ни одной женщины, хоть какая будь у нас любовь. Но для пущей радости наградила она меня здоровьем да силой, которые ничем не попортить, да только и выхода им тоже нету. Ты — женщина, и представить не можешь, что такое здоровье мужское при евоной же немощи! Ведь почитай, каждая женщина в землях моих мне принадлежит, да любая с радостью за меня б пошла! А только какой из меня муж? А?

Комес разжал кулак. Кислый сливовый сок тек у него между пальцев.