Месть троллей

И Стен, который снова — уже в который раз! — заглянул смерти в глаза, из их числа. Флорес знала, что он не образумится. Нет, ее брат будет бороться, пока не будут изгнаны масриды либо пока не погибнет он, и Флорес не сомневалась, что последнее — гораздо более вероятный исход событий.

Она сердито уставилась на Натиоле, которого знала с тех пор, как они со Стеном прибыли в Дезу, и который уже тогда боролся за свободу влахаков. В отличие от своего брата, Флорес, повзрослев, рассталась с мечтами и иллюзиями Натиоле. Она быстро поняла, что дело влахакских мятежников проиграно изначально. Смерть родителей была хорошим доказательством того, насколько бесперспективна борьба. И девушка решила жить в стране под властью масридов, устроившись так хорошо, как это только возможно.

— Кровь — не вода. Вы — семья. Ты можешь убеждать себя, но не меня, что ненавидишь его, — Натиоле прервал ход ее мыслей.

Флорес угрюмо глянула на него и устало возразила:

— Кровь точно не вода, Нати! Она льется из ран. Вся, до капли. И наступает смерть. И так каждый день. Каждый день, каждую ночь. Если не умер сегодня, умрешь завтра или послезавтра. Я устала ждать вести о его смерти. Или о твоей.

Нати долго пристально смотрел ей в лицо, однако она выдержала взгляд. Он пробормотал, уткнувшись в тарелку:

— Мне жаль, Флорес.

— Ладно. Вы выбрали свою жизнь, а я свою. Рассказывай дальше.

— Итак, Стен был в той клетке… — продолжил мятежник, но Флорес снова прервала.

— Клетке?

— Да, они подвесили его в клетке в лесу, а тролли нашли нашу птичку и прихватили с собой. Видела бы ты его!

Флорес громко рассмеялась и попросила продолжать.

— Ну да. Но Стен днем освободился. Эти чудовища закрыли в подвале меня и всю семью, но днем они… как мертвые. Ты же знаешь, говорят, будто тролли на солнце превращаются в камень, — объяснил Натиоле, и Флорес кивнула.

— Но это не так. Они просто спят, только очень крепко, и их невозможно разбудить. Стен освободился из клетки и выпустил нас из подвала. А потом отослал меня и крестьян. Он захотел остаться и поговорить с троллями.

— Что? Поговорить с троллями? Так похоже на Стена! Что за очередное безумие?

— И я так сказал! Но разубедить его не смог. Как оказалось, что ни делается, все к лучшему. Когда я пришел в Орволь, один форбс узнал меня. Он натравил жителей деревни, и селяне не смогли сопротивляться священнику. Не успел я опомниться, как снова оказался в подвале, только на этот раз связанный.

— Столько усилий ради простых людей, которых вы хотите освободить! — язвительно вставила Флорес, но Натиоле покачал головой.

— Они боятся. И кто может винить их в этом? Я их не упрекаю. Это крестьяне, Флорес, не воины, у них семьи и земля. Ты хочешь поспорить?

— Нет, нет, рассказывай дальше.

— Форбс отправил гонца, и ночью за мной приехали солдаты. Они хотели забрать меня в Теремию, но, по счастливой случайности, снова появился Стен.

— Что, в Орволе?

— Да! Он и один тролль. Они напали на солдат в лесу и освободили меня. Я скакал как сумасшедший на лошади, к которой, кстати, был привязан. Стен меня перехватил, приказал уходить в лес. Я спрятался в подлеске и ждал.

— А Стен?

— Я точно не знаю. Когда я ускакал, в деревне оставались воины. Я следил за дорогой из Орволя в Теремию, но по ней никто не проезжал, кроме тех, кто преследовал меня. Если бы Стена поймали, то провезли бы мимо. Я прятался очень долго.

— То есть ты не знаешь, жив ли он? — разочарованно спросила Флорес.

— Точно не знаю, но я верю.

— Ты просто веришь?

— Вспомни историю в Дабране, тогда мы все тоже думали, что он мертв.

— И был бы мертв! Пробраться в замок! Он сумасшедший!

— Да, но он тогда почистил ползамка, не так ли? Забрал вещи — ваши, по праву наследования. А если бы Хази в тот день э-э-э… случайно не уехал в Теремию… То тогда бы он отомстил и за смерть ваших родителей!

— Возможно. Но все-таки это было чистое самоубийство, даже несмотря на то, что он хорошо ориентируется в крепости, — заявила Флорес.

— Наверное. Но цсиро Хази был вне себя от ярости, люди в Дабране смеялись над ним. Стен даже поднял проклятое знамя.

При воспоминании о том, как в первый раз она услыхала эту историю от странствующего поденщика, Флорес не удержалась от улыбки. Стену тогда удалось тайно проникнуть в замок Рабенштайн и украсть кое-что из того, что раньше принадлежало их семье, прямо из-под носа охраны. К тому же он взял часть денег и украшений и напоследок на флагштоке самой высокой башни вывесил старое знамя с их гербом, чтобы вся округа видела. Однако его обнаружили, когда он спускался с башни, и гонялись за ним по всей крепости. В конце концов охрана окружила его на крепостной стене, но ему удалось уйти, совершив отчаянный прыжок в ров.

Весть о его выходке и бегстве распространилась по стране с быстротой молнии, даже появилась песня, которую влахаки пели, когда поблизости не было масридов. А цсиро Хази стал объектом шуток, хотя баро жестоко отомстил своим подданным за потерянную честь.