Месть Триединого

Крис с восторгом внимал тому, что говорил мягкий обволакивающий голос.

Стафл ‒ Звездный флот... Армада, которую не по силам победить никакому неприятелю. Неисчислимое множество космических кораблей, базировавшихся на самых удаленных планетах каждой обжитой системы и готовых в любой момент дать бой любому врагу. Надежно охранявших Конфайн ‒ границы Империи. Крис отлично разбирался в них еще со времен детских игр. Изящные серые биремы ‒ разведчики, способные проскользнуть хоть и в недра зловещих черных дыр и беспрепятственно выбраться оттуда... Крейсеры ‒ огромные боевые корабли, что могли залпами своих лучевых пушек размазать по стенкам Вселенной не то что какого-нибудь чужака ‒ целую галактику... Либурны ‒ юркие десантники, чувствовавшие себя одинаково уверенно как в космической пустоте, так и в атмосфере... Ротунды ‒ похожие на объевшихся удавов транспортники, девиз которых: "Туда доставим без проблем, а оттуда ‒ если будет кого"... Хайвы ‒ пузатые спейсматки, готовые вместить в свое чрево кучу транспорта, всякой боевой техники, а заодно и население чуть ли не целой планеты...

Стафл. Звездный флот. И он действительно не подведет!

Держитесь, чужаки, держитесь, иные, если вы притулились где-то там, в разных звездных углах и закоулках. Стафл вытащит вас оттуда и прищемит вам хвост, и научит вас разговаривать на терлине, языке Империи, а не на вашем варварском наречии!

Тогда же, из той арты, Крис с удивлением узнал, что планета Земля была когда-то самой главной. Как Рио у них на Форпосте, большущий город, где Крис уже побывал вместе с отцом. Столица. Вот такой столицей, оказывается, была когда-то в Империи и Земля. "Метрополия", ‒ сказал мистер из объемки, и Крису сразу представились лабиринты подземки из совсем уж простой детской игры про заброшенный древний город, в которых обитали всякие чудовища. Только позже он узнал, что "метрополия" ‒ это вовсе не то же самое, что "метро".

И оказывается, на Земле некогда жило множество каких-то странных ромсов, веривших в некое зазвездное существо ‒ Аллаха, ради которого эти ромсы готовы были жизни положить ‒ как свои, так и чужие ‒ и заставить всех других верить в своего Аллаха. И были там еще не менее странные обитатели, целью своей поставившие переселение всех поголовно в загоризонтную призрачную страну с названием Коммунизм... Они, эти "северные корейцы", как сказал арта-мистер, объединившись с приверженцами Аллаха, развязали на Земле уродскую атомную войну, в которой пострадали и правые, и виноватые (хотя, как пояснил мистер, правых в этой войне не было). Половина Земли превратилась в черную пустыню (такое Крис не раз видел в своих играх), а население другой половины не желало больше жить на изуродованной планете, и потянулось в колонии. И на Земле наступило великое запустение. Хотя, конечно, было и много тех, кто остался на родной планете.

И вот тут-то и началось...

"Что такое эта несчастная Земля? ‒ вопили колонии. ‒ Почему она должна нам что-то указывать? Мы и сами с усами! С чего это вдруг мы должны слушать распоряжения из какой-то занюханной полупустыни?" В объемке, разумеется, употреблялись другие слова, но Крис не первый день жил на свете и прекрасно понимал, что имеет в виду арта-мистер. Да и довольно регулярное общение с прадедом Хенриком приносило свои плоды. А может, суть конфликта он ухватил уже позже?

"Земля нам не указ!" ‒ все чаще повторяли колонии.

И это при том, что главное учреждение, ведавшее делами как Земли, так и новых миров, ‒ Организация Объединенных Наций ‒ продолжало существовать и в полупустыне.

Крису это было не особенно интересно, но он узнал, что в один прекрасный день на планете Рома было подписано соглашение о равноправии. Посланники всех колоний (Землю же представлял генеральный секретарь ООН) решили создать Рому Юнион, всю власть в котором осуществлял Сенат. И с этой поры Земля превратилась в совершенно обычную планету, ничуть не лучше других. Ее представитель имел один голос в Сенате ‒ не более. Она теперь уже не была "первой среди равных".

Дальше в объемке пошли такие подробности, что Крис чуть не задремал. Но все же он уяснил, что после образования Ромы Юниона начались в Сенате такие схватки, что куда там всем его безобидным играм с отважными файтерами!

Сенат сначала превратился в Нонавират, потом на смену ему пришел Септавират... Квинтавират... Триумвират... И наконец во главе Сената встал один-единственный Цезар, слово которого было решающим.

"Видели мы много демократий, сынок, ‒ сказал однажды Крису отец. ‒ И где они, все эти демократии? И зачем они? От них одно только разгильдяйство, болтовня и вседозволенность. А от этого ‒ все беды. Те, кому всё дозволено, плевать хотели на других. Проверено, и не раз".

Цезар не обладал наследственной властью, но все чаще и чаще эта должность голосованием Сената вручалась высокопоставленному чиновнику с планеты Рома, правителем которой и являлся Цезар. Рома вместе с другими четырьмя планетами нарезала круги вокруг звезды под названием Помона, и жилось там, судя по передачам тиви, очень хорошо.