Месть Триединого

Впереди открылась площадь с уходящими в небо деревьями, обрамленная зданиями так, что получался восьмигранник. И стояла там, на постаменте высотой в два человеческих роста, большая статуя какого-то крупноголового лысоватого мужчины с усами и бородкой. Одна рука у мужчины была полуопущена, что-то он в ней сжимал, а другой рукой держался за край старинного плаща. На постаменте темнели пять крупных букв, но, в отличие от надписи на памятнике императрице Елизавете Петровне, эта была не на терлине, а на каком-то древнем земном языке. Правда, три буквы совпадали с терлином, точнее, две ‒ последняя повторяла третью. Первая, незнакомая, представляла собой две расходящиеся из верхней точки линии, этакий равнобедренный треугольник без основания. Предпоследняя, тоже незнакомая, была позаковыристей ‒ две вертикальные параллельные прямые и диагональ между ними, вверх, слева направо. На древнего римлянина головастый никак не походил, скорее уж на узкоглазого стронгхолдского пола Нисазаву, и был это, наверное, основатель Твери. А может, кто-то еще. Внизу, у ботинка, на одной штанине основателя, выставившего вперед ногу, виднелось красное пятно, похожее на кровь, ‒ то ли так задумал криэйтер, то ли пятно появилось позже.

Да, ничего древнеримского в этом памятнике не было, зато от скверика перед отелем "Селигер" ‒ и скверик, и отель обнаружились буквально через два дома ‒ сразу повеяло Древним Римом. Под окнами семи‒ или восьмиэтажного здания красовалась посреди клумбы знакомая еще с детских познавательных арт-объемок фигурка ‒ "Мальчик, вынимающий занозу". Не оригинал, конечно, а копия.

Вряд ли это был прогиб перед Императором. Никакой цитаты там не было, и никого этот мальчуган ничему не поучал. Или все-таки предостерегал от бега босиком по пересеченной местности? Скорее всего, стоял он тут ‒ точнее, сидел ‒ еще до времен Ромы Юниона.

Все дела на ресепшене были сделаны в считанные минуты. Габлер, как и заказывал, получил однокомнатный номер на втором этаже ‒ "люкс" ему был совсем ни к чему. Оргий он устраивать не собирался, забегов по номеру тоже.

‒ Располагайся и видпочивай, ‒ с традиционной улыбкой сказал ему портье, протягивая пластинку ключа.

Крис посмотрел на него. Портье был широкоскулым, толстогубым и усатым ‒ никакого сходства с плосколицым Арамисом.

‒ Ты, случаем, не с Беловодья? ‒ поинтересовался Габлер.

‒ Ни, ‒ мотнул головой портье. ‒ С буфера, со Жмеринки. А шо?

‒ Да нет, ничего.

Файтер перекинул плащ через плечо и направился к широкой лестнице. На второй этаж можно было подняться и без лифта.

"Видпочивать", как выражались Арамис и портье (только у портье "чи" звучало потверже), он пока не собирался ‒ столько спал на галере, что больше уже не лезло. А собирался он, оставив нэп и плащ в номере, вновь прогуляться по ночной Твери, посидеть в каком-нибудь кабаке ‒ только на открытой площадке, на свежем воздухе. Желательно где-нибудь у Волги. Почему-то этот город казался ему странно близким. Может быть, его предки были именно отсюда?..

"Муж в дверь, а жена в Тверь".

Это внезапно всплыло в голове вообще неведомо из каких глубин.

Глава 15. "Дети, вы рвете цветы..."

Кабак, в соответствии с имперскими традициями,[68] носил истинно римское название "Сатурн" и располагался в парке над Волгой, под стенами высокого здания с двумя круглыми башнями по бокам. Все-таки отдавали дань земляне причудам Императора...

Крис просидел на его открытой площадке часа полтора, неспешно жуя фрукты, попивая сок и слушая те самые песни, которые пел Гена Тихомиров.

В городском саду падал снег,
Я по снегу к тебе иду.
Как под музыку падал снег
В городском саду.[69]

Не про этот ли самый парк была негромкая песня, плавно возносившаяся к верхушкам деревьев?

Спешить Габлеру было некуда. Он уже изучил расписание: ближайший борт с Единорога шел к Земле послезавтра, двенадцатого. Если, конечно, Янкер не найдет что-нибудь побыстрее галеры. Здесь он появится только вечером шестнадцатого, и времени у Криса было навалом. Не только всю Тверь можно было изучить вдоль и поперек, но, пожалуй, и полконтинента. Но покидать этот город он не собирался ‒ хотелось быть поближе к юниту. Это пусть Здено Шатан с Лили Акимжанов порыскают по планете. А возможно, они, ругаясь на чем свет стоит, уже улетают отсюда. Несолоно хлебавши. Что ж, не всем быть победителями...

Когда Габлер подошел к своему номеру на втором этаже "Селигера", был уже третий час ночи.

Он приложил пластинку ключа к двери и открыл ее. В прихожей тут же загорелся свет. Файтер прошел мимо ванной и туалета, приостановился у большого настенного зеркала. Посмотрел на себя, остался вполне доволен своим видом, и подмигнул отражению. Орел на комбинезоне тоже, казалось, любовался собой. Габлер взялся за ручку чуть приоткрытой двери в комнату, потянул на себя ‒ и увидел летящий в лицо кулак.