Месть сыновей викинга

– После одержанной победы Рагнар начал ухаживать за Лагертой. На нее произвели впечатление его похвалы, ведь, несмотря на вспыльчивость и опрометчивость, он был симпатичным парнем. Однако род Лагерты не был знатен, и мать Рагнара не пожелала отдать своего единственного сына женщине без высокого положения в обществе. Она посадила у комнаты Лагерты сторожевого пса и дикого медведя, но Рагнар вооружился против хищников двумя огромными боевыми топорами. Как только он приблизился к двери, оба зверя прыжком преградили ему дорогу и оскалились. Однако его это не испугало, он смело вступил с ними в бой. Когда медведь бросился, намереваясь вцепиться в глотку, Рагнар изловчился вставить древко топора между челюстями зверя, а затем повернулся к псу, сомкнувшему кровожадные зубы на его ноге. Викинг несколько раз всадил топор в шею собаки, пока голова не оторвалась от туловища, повиснув с сомкнутыми челюстями на ноге героя. Рагнар снова повернулся к медведю, который встал на задние лапы. Игнорируя неприятный «довесок», Рагнар рассек ножом медвежье брюхо, откуда вывалились кишки, после чего зверь испустил дух с жалобным попискиванием. Так Рагнар, вопреки желанию матери, ворвался в комнату Лагерты и овладел девушкой.

Подобно коту у теплого очага, поглаживаемому ласковой рукой, я впитывал магию повествования. Юношеская отвага Рагнара, кровь, драма и захватывающие подробности, вроде отрубленной собачьей головы, заворожили меня. Я даже пожалел о том, что рассказ подошел к концу.

– А что было дальше?

– Лагерта зачала прежде, чем король вернулся из похода. У них с Рагнаром было трое детей: две дочери и один сын – Бьёрн Железнобокий.

История Хастейна вызвала у меня еще больший восторг благодаря тому, что чудесным образом оказалась связана с реальностью, и я не сразу пришел в себя после рассказа о неведомой мне вселенной мужественности и бесстрашия. Лежа на своей кровати, Хастейн не мог скрыть радости, видя мой отрешенный взгляд.

– Ты замечательный рассказчик, – сказал я.

– Я тоже считаю, что умею рассказывать не хуже Брагги Боддасона. Это великий поэт-скальд, он рассказывает так, что забываешь обо всем на свете. Но однажды я превзойду его. Что у тебя там висит?

Столь резкая смена темы поразила меня. Я с изумлением посмотрел в направлении его указательного пальца. Кожаный шнурок, который я носил на шее, выбился из воротника куртки, и кулон оказался на виду.

– Похоже на трубочку из стебля тростника.

Он показал мне свое шейное украшение в виде небольшого серебряного молота.

– Это молот Тора. Такой носят все рядовые воины. Лишь ярлы и знатные люди присягают Одину. Но почему ты носишь тростниковую трубочку? Обычно вы, саксы, ходите с крестами. Это потому, что ты сын вёльвы?

Задавая вопрос, он инстинктивно сжал в руке собственный талисман, словно миниатюрный молот мог защитить хозяина от колдовства.

Я улыбнулся – не из-за суеверия собеседника, а оценив, насколько неумело он попытался замаскировать свой интерес, спрашивая. Он надеялся, что связь, которая установилась между нами после его рассказа о Рагнаре, вынудит меня поведать ему мою историю.

– Так, может, именно поэтому, – продолжил он, подобравшись вплотную к волнующему его вопросу, – твои соотечественники и собирались тебя повесить? Я слыхал, что христиане убивают вёльв ни за что ни про что. У тебя поэтому волосы опалены?

Я предпочел сохранить тайну.

– Не думал, что моя история настолько тебя заинтересует, – ответил я.

Хастейн узнал в моем ответе собственные слова. Он улыбнулся и дотронулся до меча, который лежал рядом со стенкой шатра позади кровати.

– Если я буду знать о тебе лишь то, что ты хитрец и ценишь свободу, у меня не будет причин тебе доверять. А если я не буду тебе доверять, тебе придется остаться связанным, пока Бьёрн Железнобокий не удостоверится, что ты не сбежишь.

Хастейн тронул кончиком меча веревку, которая за минувший день глубоко впилась в мои запястья, так что руки стали красно-синими. Выбор был за мной. Он спокойно ждал моего решения.

– У тебя нет причин мне доверять, – сказал я, не кривя душой.

На мгновение Хастейн взглянул мне в глаза, прежде чем меч скользнул обратно в ножны.

– Тогда храни свои тайны до конца, Рольф Дерзец.

6

Скандинавы собирались под открытым небом вокруг низкого четырехугольного ящика с песком для обсуждения дальнейшей стратегии. На поверхности песка я веточкой вербы нарисовал карту и схематический план территории Нортумбрии. Все обитатели лагеря имели возможность выслушать меня, однако большинство из них вскоре утратило всякий интерес к моим словам. В конце концов лишь Сигурд Змееглазый да Бьёрн Железнобокий, который с выражением надменного безразличия почесывал седую бороду, остались у ящика. Хастейн сидел на краю. Неподалеку маячила воительница Ильва.

– Объясни-ка еще раз.

Чернобородый Сигурд Змееглазый, на лбу которого выделялся бледный шрам, повернулся ко мне. Зеленые глаза, один из которых привлекал внимание вытекшим на белок зрачком, сосредоточенно смотрели на меня, изо всех сил стараясь понять мое объяснение.