Месть смотрящего

Вдруг ноги раненого отцепились, и он, волочимый Батоном, вывалился из покореженной машины.

– Извини, – произнес Михаил и бережно положил мента на землю.

Вдруг глаза раненого широко распахнулись, и Батон будто бы на пику напоролся – взгляд у него был пронизывающе острым.

– Помоги, – отчетливо произнес пострадавший. – У меня сын…

Подавляя в себе колебание, Михаил вслушался в собственные ощущения и пытался уловить нечто, похожее на брезгливость. Однако его встречал прямой взгляд мужественного человека, много повидавшего. Казалось, что пострадавший ведает о его минутной слабости. Правильные черты лица с тонким прямым носом, глаза карие, умные.

По годам ровесник. Возможно, что гуляли с одними и теми же девушками. А если покопаться, то можно отыскать немало общих добрых знакомых.

«А может, он все-таки и не мент, – успокаивал себя Михаил, – мало ли какие вещи могут лежать в его салоне. Ведь он же не в форме был!»

Приняв окончательное решение, Батон подхватил раненого на руки и понес в свой автомобиль.

– Потерпи, братан, немного осталось.

– Да ты что делаешь! – орал Ермолай, распахнув дверцу. – Это же мент! У него же это большими буквами на лбу написано.

– Я этого не читал.

Открыв дверцу, Батон положил раненого на заднее сиденье автомобиля. И сел за руль, почувствовал облегчение. Как бы он жил, оставив умирать человека на дороге.

– Не написано, говоришь! – вскричал Ермолай. – А может, тебе его документы показать?

Раненый затих, потеряв сознание.

Распахнув дверцу, Ермолай метнулся к заднему креслу и, сунув руку во внутренний карман его куртки, достал бумажник.

– Значит, тебе доказательства требуются! Тогда взгляни!

Открыв лопатник, он извлек из него красное удостоверение с золотым тиснением.

Повернув ключ зажигания, Батон завел двигатель. Мимоходом обратил внимание на то, что на ладонях запеклась чужая кровь, а новая джинсовая куртка теперь безнадежно испорчена.

Вдруг ахнул оглушительный выстрел, и отголоски взрывной волны ворвались в салон легким неприятным дуновением. Перевернутая машина занялась яростным пламенем. Не трудно представить, что было бы с ними, опоздай он хотя бы на минуту.

Клапаны двигателя ритмично стучали, как если бы торопили к дальнейшим действиям.

– А тебе вот этого мало? – помахал Ермолай удостоверением. Открыв его, он зло хмыкнул и, посмотрев на Батона, добавил: – Хочешь знать, что здесь написано?.. Старший оперуполномоченный… Майор Селезнев Гавриил Федорович… Может, ты взглянуть хочешь?

Батон почувствовал, как его с головой накрывает волна гнева.

– Ермолай, ты заткнуться можешь?

Ермолай выпучил глаза:

– Что-то я тебя не пойму, Мишель. Ты действительно, что ли, за ментов?

Следовало собрать последние остатки терпения и проявить выдержку. Напоминая о себе, на заднем сиденье негромко застонал раненый.

– Послушай, Ермолай, я не за ментов, но так ведь тоже не нужно. Мы же все люди…

Приятель отрицательно покачал головой:

– Мишуня, ты что, больной на голову или специально не хочешь въезжать? Тебе же говорят, что он легавый! А это уже не человек!

– Ермолай…

– Давай выкинем его из машины, и пускай подыхает здесь же на травке! Поверь мне, Мишуня, он бы не стал так печься о твоем здоровье, как ты о его печешься. Накрой он тебя где-нибудь на богатой хазе, так браслеты бы нацепил, не раздумывая, и, полудохлого, бросил бы в машину. Они все такие! Среди них нет хороших!

Где-то под ложечкой зарождался очаг гнева. Сбившись в плотный упругий комок, ярость принялась медленно подниматься к самому центру груди, где тотчас получила дополнительный импульс в виде всплеска адреналина в кровь.

В подобном состоянии Батон боялся себя самого: он мог запросто убить любого, совершенно не думая о последствиях.

Знал об этом и Ермолай.

Лицо Михаила медленно наливалось багровой краской, превращаясь в маску какого-то краснокожего вождя. Губы при этом приподнимались, демонстрируя хищный оскал. Такую психологическую атаку могли выдержать немногие, если к подобной демонстрации добавить стотридцатикилограммовую груду мускул.

Батон пробовал переключиться на что-то другое: попытался вслушаться в мирно барабанящие клапаны двигателя. Однако вся психотерапия летела к черту под вскипающим в крови адреналином.

Теперь удержать его будет трудновато.

– Пошел вон! – произнес Батон изменившимся голосом.

Ермолай невольно опешил.

– Ты что сказал?

– Я тебе говорю, пошел вон! И чтобы я тебя больше не видел! Доберешься своим ходом!

– Батон, ты просто ненормальный, ты хочешь поссориться со мной из-за какого-то мента!

– Мне выбросить тебя из машины?

Громко хлопнув дверью, Ермолай произнес:

– Я тебе еще это припомню!

Свистнув покрышками, машина резво тронулась с места.

– Спасибо, приятель, – прохрипел за спиной раненый. – Как тебя зовут?

– Это неважно, – невесело буркнул Михаил, прибавляя скорость. – Не хватало, чтобы с меня показания дергали. Довезу тебя до больницы, а уж там пускай с тобой разбираются.

Но раненый уже умолк, в очередной раз потеряв сознание.