Месть (СИ)

На дальнейшем пути в Сычёвку всё было как обычно; только пара фур навстречу проехала; пустынно; и дорога совсем фиговая, в смысле по качеству. Обдумывал по пути, чем займу оставшийся день – я ведь волонтёр в экспедиции профессора Липского, мальчик преклонного возраста на побегушках. Делаю объемную модель раскопа и окружающей местности с помощью ГИС-системы, попутно видеосъемку, еще таскаю туда-сюда реечники, затачиваю шанцевый инструмент напильником, копаю штыковой лопатой, машу совковой, вот и дизель-генератор на мне, и снабжение блондинок. Нинка меня заставляла и прокладки ей покупать, при том мы даже не целовались в укромном местечке за лопухами. Иной раз по 8-9 часов в день тружусь как пчёлка, хотя обычно волонтеров только до обеда загружают. Первые недели частенько думал о том, что лучше б двинул к археологам в Феодосию. Там работы на пару часиков с утреца, потом море, шашлык, ветреные курортницы, не злоупотребляющие одеждой; однако на свою голову потянулся в те луганские края, где ещё у бабушки летом баклуши бил…

Закупился в ООО с многообещающим названием «Бульвар Сансет». Снаружи торговое заведение выглядит как покосившийся общественный сортир, но внутри такая краля-продавщица – живой зефир с оформлением из пергидролевых буклей, прямо чувствуешь его на ладонях; а бюст – бодрый четвертый размер без всякого коллагена и силикона! Однако эту потенциальную звезду эротического кино пасёт тот кривоносый тип с вечно грязными руками, что наливает мне соляру. Вертится вокруг да около – не даёт и тихим словом с ней перекинуться.

Я с горя в кафешку пошел – пропустить рюмашку с чебуреком и телик посмотреть. Не очень помогло, ехал обратно с мыслями о недоступном зефире под фартучком, с накаляющейся под солнцем крышей, с печалью о том, что через пару-тройку недель буду уже в дождливом Питере, где меня сразу окружит частокол нерешаемых вопросов моего жития-бытия – время волонтерства неотвратимо истекает, деньги тоже… Точнее, деньги истекают, а потому и время.

Здесь всего за месяц уже несколько незыблемых традиций нарисовалось. Например, когда я возвращаюсь из Сычёвки, то меня встречает, во-первых, Артурыч, вообще-то являющийся псом, во-вторых, дымок от сильно прокопченной газовой горелки, на которой Петрович изготавливает обед. Затем прибегает за своим заказом Нинка. От раскопа до стойбища метров сто, ей хватает пары минут. Я, честно говоря, так привык к такому ритуалу, что уже заранее знаю, как буду скучать по нему в Питере.

Вот злился я поначалу и очень капитально на членов моей группы, чего уж так без зазрения совести ездить на мне, если я бесплатная рабочая сила? И еще эти унизительные их реплики: «Ну да, вы же амиктус от индутус не отличаете». А почему перестал злиться? Потому, что мне и Артурыч порадуется, и Нинка, и Петрович по плечу похлопает, и замученный скифами Липский осклабится, и сама Матильда скажет: «Gute Arbeit, mein Freund». И каждый раз снова рад услужить и прислуживать. А может я стал лучше себя контролировать – всё-таки у меня травма башки была совсем недавно, нешуточная, кстати, и, если не научиться брать себя в руки и расслабляться, то легко превратиться в мистера Хайда…

Сегодня традиция встреч была нарушена. Петровича не видно, хоть я ему пивка притащил; плитку он совсем не включал, картошка, правда, почищена, но консервы с тушенкой даже не открыты. И куда мог запропаститься Артурыч?

Наверное, профессор там что-то такое накопал, привлек внимание публики; люди со стоянки почесали туда и пёс увязался за ним – он любит компанию. Чёрт, опять без меня. Как только что-нибудь историческое, меня нет. Нашествие гуннов – нет, изобретение самогона – нет, выволакивание какого-нибудь скифа на свет – тоже отсутствую.

Когда я еще подходил к раскопу, уже улавливал, что-то пошло не так. И сердце не то, чтобы застучало, а каким-то гулким стало, я начал отчетливо слышать его биение.

Все наши ямы, шурфы, траншеи на месте; инструменты, можно сказать, разбросаны в обычном беспорядке. Только вот камеры с треног исчезли. И опять никого, ни людей, ни собаки.

Я уже хотел повернуться – понятно, это розыгрыш. Поприкалываться решили. Спрятались где-нибудь, а потом как выскочат и загогочут у меня за спиной, так что я подпрыгну от неожиданности. Впрочем предполагать, что профессор Липский станет участвовать в таких проделках, можно лишь с натугой. Он – совсем сухарь… Тем не менее, есть вероятность, что и пень зазеленеет, и сухарь размягчится, если наши дамы возьмут его на зубок.

А когда я хотел повернуться, то заметил пятно на краю ямы. Почва тут темная, так что оно совсем не бросалось в глаза. Коснулся его пальцами, поднёс их к лицу. На них была начавшая спекаться кровь.

2. Вторжение