Месть Шарпа

Предупредительность, хмыкнул про себя Шарп, не совсем то, чего желал бы от мадам Кастино его друг. На собственном примере зная, как долго могут распространяться влюблённые о предмете их влечения, майор предпочёл сменить тему, спросил Фредериксона, не согласится ли он поискать в деревне храбреца, который рискнёт проехаться до Кана?

— Зачем?

— Я написал письмо Джейн.

— Понимаю. — протянул капитан и вернулся к тому, что волновало его сейчас сильнее всего на свете, — Хотя ещё недавно не понимал…

Неловкое движение прожгло плечо Шарпа болью, отдавшейся в рёбрах. Майор едва не взвыл, но Фредериксон токовал, как тетерев, ничего не замечая:

— Ещё месяц назад я бы рассмеялся в лицо тому, кто осмелился предположить, что настанет день, когда я, Вильям Фредериксон, будто всерьёз помышлять о женитьбе!

— Ну да, ну да. — сказал Шарп, морщась, — Хочу, чтобы Джейн приехала сюда.

— Джейн? — осёкся Фредериксон, — Это же опасно.

— Если вы с Патриком встретите её в Шербуре, то — нет.

Боль отпустила, и Шарп смог заставить себя дохлебать супчик. Он был и вправду отменный.

— Мы могли бы снять дом, пока я поправляюсь. В том же Кане.

— Да, конечно. — идея покинуть шато по понятным причинам энтузиазма у Фредериксона не вызвала.

Нужда отпала тем же вечером. Патрик Харпер объявил, что отвезёт послание в Лондон сам:

— Пока вы оклемаетесь, сэр, я уже и назад обернусь. За Изабеллу волнуюсь.

— Она же не в Лондоне? — удивился Шарп.

— Мистер Фредериксон считает, что из Лондона легче добраться до Испании, чем из Франции. Кораблей больше ходит. Загляну в Лондон, оттуда махну в Испанию. Найду там Изабеллу с дитём и в Ирландию. У меня, наконец, будет собственный дом! Верите, сэр?

При мысли о том, что он может потерять силача-друга, Шарпа охватила паника:

— Ты же сказал, что вернёшься?

— Вернусь, куда я денусь? — Харпер положил на кровать Шарпу семистволку, — Оставляю мою крошку вам. Форму тоже сниму. Путешествовать лучше в цивильном.

— Давай, возвращайся. Нам с тобой ещё Дюко ловить.

— Намерены изловить гадёныша, сэр?

— Я этого ублюдка, Патрик, из-под земли достану. Сдохну, а достану.

Пальцы, что отрубили коменданту убийцы, окончательно расставили всё по местам. Убили графа явно с подачи Дюко. Любопытно, первой к такому выводу пришла мадам Кастино, которой Фредериксон без утайки поведал и злоключениях стрелков и о вражде Шарпа с очкастым французиком. Открытие усилило чувство вины, и без того испытываемое девушкой по отношению к Шарпу. Шарпу от её виноватости было ни жарко, ни холодно. Его заботил Дюко.

— Дай мне только на ноги встать. — обещал майор Харперу, — Он от меня на дне морском не скроется.

Харпер ухмыльнулся:

— Такого веселья я не пропущу, сэр, будьте покойны.

— Без тебя не потянем, понимаешь… — неловко объяснил Шарп.

На самом деле он просто не представлял, что вдруг останется без Харпера, а выразить это по-другому не умел. Война выработала в Шарпе спокойное понимание того, что в любую минуту в их дружбе может поставить точку вражеский штык или шальная пуля. Но точку ставил наступивший мир, и вот к такой развязке Шарп готов не был.

— К лету вернусь, сэр.

— Профосам не попадись.

— В гробу я их видал, сэр.

Утром Патрик уехал. Без его немелодичного насвистывания, без его баса, гремящего под сводами, шато как-то опустело. С другой стороны, Харпер и Джейн всегда находили общий язык. Уж он-то сможет убедить её приехать в Нормандию.

Спустя неделю после отъезда Харпера Фредериксон со всеми предосторожностями спустил Шарпа на первый этаж. Теперь раненый мог есть, кое-как сидя за столом, вынесенным во двор. Люсиль, впервые с той ночи, когда выстрелила в Шарпа, осмелилась заговорить с ним, пожелав приятного аппетита. Ужин был скуден: вино, хлеб, немного сыра и крохотный кусочек окорока, без лишних церемоний переложенный Фредериксоном в тарелку к Шарпу.

Майор заглянул в миску капитана, затем в тарелку мадам Кастино:

— Вильям, а вам двоим?

— Мадам не любит свинину. — капитан отрезал себе сыра.

— Вы-то любите. Вы под пули порой лезли ради поросёнка.

— Вам нужнее.

Шарп нахмурился:

— С финансами у неё не ахти, так?

Шарп говорил, при Люсиль, не чинясь. Английского она не понимала.

— Бедна, как церковная мышь. Земля — вот и всё её богатство, но война лишила мужских рук, а помолвка покойного Анри выпотрошила последние заначки.

— Паршиво.

Шарп ножом поделил ломоть окорока на три равные части. Вышло у него не сразу, плохо слушалась левая рука. По куску положил в посудины капитана и хозяйки. Люсиль попыталась возражать, майор жестом осадил её.

— Переведите ей, что моя жена привезёт из Англии деньги.

Фредериксон перетолмачил слова Шарпа француженке. Из её ответа следовало, что в милостыне она не нуждается.

— Гордая. — хмыкнул Шарп.