Месть самураев

Ни один мускул не дрогнул на обветренном лице кантё Гампэй, но нож он убрал. Кантё был страшно зол: мало того, что команда разбежалась, так еще оказалось, что груз, который везли пассажиры, состоит из каких-то бумаг. Неужели находятся люди, которые из-за этого готовы рисковать жизнью? Должно быть, они сумасшедшие, а деньги прихватили с собой. Все сорвалось! Все! Хотя стой, нет, не все проиграно. У кантё Гампэй появился коварный план, как вернуть судно.

Краем глаза Натабура наблюдал, как на борт поднимаются Юка, учитель Акинобу и Язаки.

– А теперь режь! – скомандовал он, когда учитель Акинобу направился на корму к боцману. – Режь, говорю! Хоп!

Как раз вовремя. Похоже, на берегу очухались, и местные власти послали наряд стражи: все те же чернозубые аябито бежали по склонам берега в порт, размахивая оружием. В воздухе на все лады пели стрелы. Но ни одна из них не упала даже вблизи джонки.

Ветер с гор Аюшанэ потащил джонку 'Кибунэ-мару' на середину бухты Такао. Вокруг кормы закручивались водовороты.

– Иди к рулю и правь! – приказал Натабура. – А ты, – крикнул он боцману, – показывай, как ставить паруса.

И хотя все впятером: учитель Акинобу, Натабура, Язаки, повар Бугэй и боцман дружно тянули тали, огромный парус на средней мачте так и не смогли поднять даже до половины нужной высоты. Циновки, из которых он был сделан, намокли, слежались и стали тяжелее горы Фудзияма. Пришлось на первых порах ограничиться маленьким парусом на передней мачте, и вовремя: вода посветлела, и под кормой уже была видна песчаная рябь на дне.

Когда джонка кое-как развернулась и, коснувшись несколько раз дна, вышла из бухты в открытое море, выпустили матросов и подняли еще два паруса. Боцман Дзидзо по привычке раздавал своим подчиненным зуботычины. Капитан командовал. Нож Натабура у него на всякий случай отобрал и бросил в море.

С тех пор, как учитель Акинобу освободил его от гэндо Амида, словно гора скатилась с плеч. Тело стало легким и сильным, ноги пружинистыми и неутомимыми – сами носили от кормы до носа. Но глаз ни с кантё Гампэй, ни с боцмана Дзидзо Натабура не сводил. Этим же занимались еще четыре пары глаз: Юки, Акинобу, Язаки и, конечно, Афра, который словно приклеился к кантё и стерег каждое его движение, рыча и показывая ему огромные белые клыки.

Молодец, думал Натабура, молодец!

За два года они стали единой командой и понимали друг друга с полуслова. Однако все же не уследили. Самый шустрый из матросов разбежался, ласточкой прыгнул за борт и поплыл к берегу, до которого было не меньше двух ри. Никто так и не понял, чего он испугался.

– Вернись, ахо! – крикнул боцман Дзидзо, показывая куда-то в сторону. – Вернись! Эх!… – и в отчаянии стукнул кулаком по борту.

Натабура разглядел черный плавник акулы. В отдалении, там, где волны сливались с блеском солнца, мелькнул еще один. Это были океанские акулы, привыкшие сопровождать джонки, с которых за борт кидали отходы. Поэтому они восприняли матроса в качестве большого куска мяса.

– Может, успеет?… – с надеждой произнес боцман, вглядываясь в море. – Амакуса хороший пловец.

Действительно, за матросом тянулся бурун воды, а руки мелькали, как жернова мельницы. Все же они с Натабура кинулись к ялику и уже спустили было его за борт, когда среди шума волн и ветра взметнулся далекий крик, и Натабура невольно поискал взглядом. То место, где мелькала голова матроса, окрасилось в красный цвет. Тут же все пропало, и только прежний отблеск солнца слепил глаза, как будто дух Амакуса напоследок предупредил об опасности.

– Амакуса всегда был слишком умен для матроса… – со вздохом произнес боцман Дзидзо.

– Кими мо, ками дзо! – съязвил Натабура. – Ум вследствие опыта или ум вследствие глупости?

– Если бы вследствие глупости, то надо обвинять только меня, – горько произнес Дзидзо. – Я ведь сказал, что в Нихон вы всех убьете.

Оказалось, что, несмотря на свою грубость, Дзидзо переживал за экипаж.

– Зачем? – удивился Натабура.

Он знал таких людей, преданных хозяину душой и телом. Но на этот раз ошибся – боцман берег свой экипаж и готов был защищать его до последнего вздоха, потому что сам вышел из матросов.

– Чтобы лучше работали.

Натабура вовремя оглянулся:

– Парус! Хоп!

Тяжелый гик едва не снес им обоим головы. Джонка развернулась и потеряла ход. Рулевое колесо вращалось по воле волн. В три прыжка Натабура взлетел на мостик и попытался выровнять джонку, которая как раз оказалась между двумя волнами и угрожающе кренилась на борт.

На палубе команда под управлением боцмана переложила паруса, и джонка 'Кибунэ-мару' словно нехотя, зачерпнув при этом пенистую воду, набрала ход, выпрямилась и стала носом к волне. По палубе разметало тяжелый груз в ящиках, а в трюме что-то громыхнуло.

Совсем близко промелькнул Сёнкаку. Об его острые, как мечи, камни, разбивалась пена. Бисайя все еще прикрывала джонку от настоящих, океанских волн, которые приходили с юга-запада.

Везет, решил Натабура. Кажется, сегодня наш день, и судно неплохое, даже груженное под завязку.