Месть самураев

Ни Гёки, ни его командиры, ни Натабура, ни учитель Акинобу, ни Язаки и тем более Афра – никто из заговорщиков не знали, что битва только начинается. Они уже дрались на седьмом этаже, и силы были на исходе. Воодушевленные мыслью, что они вот-вот ворвутся в покои регента, они утроили натиск. Им уже противостояли не рядовые стражники в простых панцирях из зеленой китайской кожи, а самурай в золоте и серебре. Когда же среди них пронеслась пугающая весть о том, что Такэру – их главнокомандующий – бежал, они дрогнули. Если бы они знали, что нападающих всего-то три десятка, половина из которых ранена, они бы не опустили оружие и не заметались в поисках спасения, которого быть не могло. Сражение перешло в стадию коротких, безжалостных стычек. Многих просто сбросили с башни вниз, других зарубили. Генералы предпочли сэппуку, и только парочка лейтенантов, капитан да оставшийся сын регента – Коксинг дрались до последнего перед входом в покои Ходзё Дога. С ними в одиночку расправился капитан Го-Данго. Коксинг стоял не сгибаясь, даже когда у него не осталось ни единого шанса, даже когда от страшной канабо с шипами один за одним пали его товарищи.

В последний момент регенту Ходзё Дога страстно захотелось жить. Он заметался в поисках хоть какого-нибудь убежища. Его нашли в кладовке, зарывшимся в угле. Никто бы и не обратил внимания на перемазанного человека, который вовсе не походил на могущественного регента, если бы не богатое кимоно из парчовой иноземной ткани.

Всходило солнце. Регента Ходзё Дога вытащили на середину приемных покоев и дали людям в последний раз взглянуть на него. Думал ли он, что дорожка из козней и черных дел закономерно приведет к подобному финалу, никто не знает – регенту Ходзё Дога не предоставили последнего слова. Возможно, он понял, что жизнь не имеет значения и цели, но не успел ни с кем поделиться этой мыслью. С ним даже не соблюли обычай, согласно которому человек столь высокого ранга мог выбрать для себя оружие и вид умерщвления. Он не сложил отходных стихов и не переоделся в посмертное кимоно. Он не выпил сакэ и не собрался с мыслями. Тем более не смыл с лица грязь. Позором была обставлена его смерть. Ему грубо связали руки и поставили на колени. Затем Гёки отрубил его голову, как обыкновенному преступнику, насадил ее на пику и выставил на всеобщее обозрение. С третьими петухами душа регента Ходзё Дога отправилась в долгий, безутешный путь – как раз во владения Бога Яма, который в этот момент выводил из подземелья хирака и других истуканов.

Крики радости огласили Нефритовый дворец и его окрестности – дело было сделано. Можно было уходить. Правда, еще оставался старший сын погибшего регента- Такэру, но его нигде не могли найти. Должно быть, он испугался и прыгнул вниз, решили многие. Когда же они с чувством выполненного долга собрались спуститься, кто-то выглянул наружу и вскричал в ужасе:

– Гёки!

Гёки бросился к перилам балкона и увидел, что двор между хоммару и башней заполнен стройными рядами хирака. Их оружие поблескивало в лучах восходящего солнца. Командовал же ими никто иной как старший сын регента Ходзё Дога – Такэру.

– Ну что же, – очень спокойно сказал он, – умрем достойно. Для этого мы сюда и пришли.

Однако Ката Кодзи, Тарада и другие молодые ронины решили искать спасения:

– Мы пришли драться с людьми и не хотим умереть от рук истуканов. Раз Такэру сумел сбежать, значит, и мы тоже можем, – рассуждали они.

Причиной их ужаса были не только хирака и ганива, которые неуклюже бегали между каменными истуканами, и даже не Такэру, который, конечно же, жаждал отмщения, а туча, наползающая на Нефритовый дворец. Никто не понимал, что это значит, и только Язаки указал на лысого человека, стоящего рядом с Такэру.

– Это он!

– Кто?! – спросили у него.

– Он!

– Кто он?!

– Он… Бог смерти – Яма. Это дело его рук.

– Тогда все ясно. Живыми мы отсюда не уйдем, – сказал Гёки и приказал готовиться к бою.

Не успели они завалить входы в Нефритовую башню, как наступили глубокие сумерки, и первая волна хирака накатила на башню. И хотя в башне было предостаточно стрел и луков, в этой битве подобное оружие оказалось бесполезным – стрелы отскакивали от каменных монстров. А ганива перекусывали их в одно мгновение. Вот тогда-то и пригодилось тяжелое оружие, о котором говорил Натабура: масакири и канабо с шипами. Не зря Гёки заставил все это нести с собой.

Расчет Бога Яма был очень прост – он давно мечтал отомстить Натабуре и Язаки за свои унижения. И наверное, он этого добился бы, если бы не предусмотрительная Богиня Аматэрасу, которая покровительствовала Натабуре и вместе с ним и Язаки, и учителю Акинобу, и Юке, и, конечно же, Афра, да и всем ронинам – и мертвым, и живым.