Месть обреченного

Мне даже самому стало интересно: я и впрямь говорю правду, или кривлю душой? С одной стороны как будто верно – за деньги все не купишь. А с другой, как в песне поется, – "лучше быть богатым, но здоровым".

– Бесспорно. Но мы просто хотели оплатить ваши труды.

– То есть купить меня.

Он фыркнул, как кот.

– Зачем так грубо? Не скрою, нам хотелось бы видеть вас на своей стороне. Что здесь плохого? – И цель, и средства. – Откуда вам известны наши цели?

– Они настолько просты и примитивны, что не нужно большого ума для того, чтобы их понять. – И в чем вы видите примитивизм?

– За власть боролись всегда. И всегда в основе такой борьбы лежали деньги. Деньги, полученные любым путем. Чаще всего – неправедным. – Вы большой любитель истории?

– Не сказал бы. Я прагматик, как и большинство людей моей профессии. И люблю доверять только фактам. А факты – упрямая вещь. Их не спрячешь в словесной мишуре.

– Не скрою, разговор у нас получился интересный. Но это все софистика. А я предлагаю вам совершенно конкретные вещи.

– А я вам конкретно и отвечаю – нет. Мое предложение вы уже выслушали, свои решения я обычно не меняю. Деньги меня особо не волнуют.

– А вы знаете – я вам верю. Но хотите начистоту?

– Как вам будет угодно.

Он немного помолчал, а потом проникновенно сказал:

– Вы мне и впрямь импонируете. Но, к сожалению, не я заказываю музыку в этой опере. И трудно сказать, как посмотрит мое руководство на ваш отказ от сотрудничества в той форме, которая предложена.

– Это угроза?

– Ни в коей мере! Я высказал то, что думаю. Ну что же, я выполнил свою миссию, спасибо за беседу. Спокойной ночи.

– Взаимно…

Ночью я почти не спал.

Я так и остался в квартире, рассудив, что выковырять отсюда меня трудно. Но, скорее всего, никто этого делать и не будет, так как не очень верилось, что шавки Шалычева осмелятся потревожить меня среди ночи.

Но сон все равно не шел.

Только где-то около четырех утра, когда я с отчаяния полез под горячий душ, а затем выпил полстакана водки, усталость наконец смежила веки.

… И я провалился в трясину кошмаров.

Киллер

Крученый не был бы Крученым без своего обычного мещанского выпендрежа даже за бугром.

Он купил гасиенду в престижной местности. И теперь тешился дворянско-купеческими замашками: богатыми пирами со стриптизом и купанием при луне, шикарными девочками и конными скачками. Как же можно чувствовать себя вполне довольным жизнью, не имея приличной конюшни?

Однако и об охране он не забывал.

Насколько успел выяснить Эрнесто, Тимоха сумел собрать все местное отребье и поставить "под ружье". Безработица, этот самый страшный бич южноамериканцев, толкала молодых людей и на более серьезные преступления, нежели те, что творили юноши на гасиенде Тимохи.

Тем более, что платил он им прилично. А они даже за гораздо меньшую сумму могли отправить в преисподнюю кого угодно.

По ночам, кроме не менее двух десятков вооруженных охранников, поместье охраняли и собаки. А днем неусыпные глаза телекамер следили за всеми подходами к гасиенде.

Так что подобраться незамеченным к Тимохе было довольно проблематично.

– Слушай, Мигель, давай я соберу ребят, сколько нужно, и возьмем это гнездо штурмом, – предлагал Эрнесто.

Ему надоели наши круглосуточные бдения и он готов был на любое сумасбродство. Что поделаешь, Эрнесто был мачо, а они все такие.

– Налетим ночью, захватим врасплох… – Эрнесто смотрел на меня с надеждой. – И он опять ускользнет, – парировал я его доводы. – Не ускользнет! От меня еще никто не убегал.

– Смоется за милую душу. Тем более, ночью, – спокойно гнул я свое. – Тимоха как змея, уползет в любую щель. Лови потом ветра в поле. А я должен поговорить с ним, посмотреть ему в глаза.

– Ну у вас, сеньор, и запросы. На кой хрен тебе нужен покойник!?

– Во-первых, и ты в этом уже убедился, его нельзя достать даже при помощи снайперской винтовки… – Можно достать! Ничего я не убедился.

– А во-вторых… – Я стоял на своем, как скала. – Во-вторых, я лично хочу удостовериться, что в этой жизни больше никогда Крученого не увижу.

Эрнесто посмотрел на меня тоскливым собачьим взглядом и тяжело вздохнул. Его деятельная натура не выносила длительного покоя.

– Я тебя понимаю, – сказал он бесцветным голосом. – Ладно, я еще немного потерплю…

Наблюдая за гасиендой, я все больше и больше убеждался – ночью туда нельзя проникнуть ни под каким соусом.

Даже если и удастся незамеченным перелезть через высокий каменный забор с колючей проволокой поверху и пробраться к трехэтажной вилле, то очутиться внутри ее – задачка еще та. Цоколь дома был трехметровой высоты и сложен из дикого камня, а окна первого этажа, насколько нам удалось разглядеть в полевой бинокль, защищали решетки.

Что касается двери парадного, то она была как в средневековом замке – массивная, окованная металлическими полосами. Такие же были и ворота поместья, только шире.

– А что, если попробовать полезть внаглую, днем? – Ты с ума сошел! Эрнесто вытаращил на меня глаза, будто я и впрямь спятил.