Месть носит «Prada»

– Где? – завопила Эмили, перекрывая грохот на стройплощадке неподалеку.

Энди расплатилась с водителем и вылезла из такси. Крики Эмили теперь раздавались и в телефоне, и непосредственно рядом.

– Будешь курить или постоим послушаем отбойный молоток?

Эмили резко обернулась и, увидев Энди, закрыла телефон. Она прикурила сигарету, глубоко затянулась и побежала на тротуар.

– Наконец-то! Я велела Агате освободить мне весь день. Мы долго ждали этого разговора и теперь уделим ему должное внимание.

– Тебе тоже доброе утро, – сказала Энди, ощущая, как в душу опять заползает леденящий ужас.

– Где ты была? – требовательно вопросила Эмили, с размаху нажав кнопку лифта.

Энди улыбнулась. Она ни с кем не собиралась делиться Алексом.

– По делам ходила, – сказала она, вспомнив завтрак, кофе, разговор и смех. Они расстались всего несколько минут назад, а она уже скучает. Скверный знак.

Глава 19 Севиче [9] и змеиная кожа: ночь ужасов

Энди стояла на кухне, когда зазвонил сотовый.

– Агата? – спросила она, зажимая телефон между щекой и плечом. – Что-нибудь случилось?

Как обычно, голос секретарши звучал утомленно и обиженно:

– Звонила Эмили из Санта-Барбары. В горах, или долине, или где она там, плохо ловит сотовый, но она хочет, чтобы я вас предупредила – Олив и Клинт поссорились. Церемония отложена на час; Эмили волнуется, что свадьбу вообще отменят.

– О нет, – прошептала Энди, больно прижав телефон к щеке.

– Подробностей не знаю, связь все время пропадала, – сказала Агата с ощутимым раздражением, будто Энди засыпала ее вопросами. Интересно, неужели девица сумела переутомиться в отсутствие обеих начальниц, когда делать ей в принципе нечего, только пить кофе и отвечать на звонки?

В детской заплакала Клем.

– Агата, я не могу сейчас разговаривать. Скоро перезвоню.

– А вы не скажете, когда точно? Уже пять часов…

Сколько раз самой Энди хотелось спросить об этом Миранду, но она прикусывала язык и ждала – час, три, пять. Впрочем, Миранда никогда не считала себя виноватой. Энди регулярно задерживалась в офисе до десяти, одиннадцати, иногда даже до полуночи, если художественный отдел запаздывал с Книгой, а ее собственная секретарша начинает возмущаться уже в пять вечера?

– Сиди на месте, понятно? – Энди нажала отбой без дальнейших объяснений, хотя ей хотелось заорать, что она дома с ребенком, которого уже сутки тошнит, а ее коллега пытается передать информацию в отсутствие связи в предгорьях Санта-Барбары, выбранных местом проведения элитной свадьбы. Ничего, Агата не умрет, если еще полчаса посидит за столом и полистает «Фейсбук».

Энди подхватила Клем на руки, поцеловала личико и маковку. Девочка казалась теплой, но не горячей.

– Тебе получше, лапочка? – тихо спросила она.

Малышка завопила.

Где-то в недрах квартиры зазвонил домашний телефон. Не исключая, что это перезванивает детский врач или пытается выйти на связь Эмили, Энди побежала искать трубку.

– Энди, ты меня слышишь? – Мембрана загудела от крика Эмили.

– Громко и четко, не нужно так кричать, – отозвалась Энди, пытаясь оттереть пятно рвоты с плеча.

– Интересно, что ты скажешь, когда я тебе сообщу, что свадьба отменяется! Бац! По нулям! Я сижу в Билтморе с восемью сотнями гостей, а невесты нет и в помине! – Голос Эмили шел вверх с каждым словом.

– Как – нет невесты?

– Венчание уже дважды переносили. Олив здесь нет. Ее никто не видел! – прошипела Эмили.

Энди беззвучно ахнула. Ситуация – хуже не придумаешь.

– Это же Олив Чейз, – сказала она неестественно спокойно. – Которая нашла своего идеального мужчину. Может, она просто опаздывает?

– Блин, Энди, уже два часа прошло! Здесь все гудит от слухов. Говорят, что жених с невестой поссорились еще накануне и утром продолжали цапаться. Точно ничего не известно, но чей-то припоздавший муж, едва успевший на какой-то «кукурузник», рассказал, что видел в аэропорту Санта-Барбары Олив, ее мать и визажистку, которые садились на самолет «Американских авиалиний» до Лос-Анджелеса. Энди, все пропало. Официально еще не объявили, но говорю тебе – она улетела, а вместе с ней пролетаем мы!

– И что нам делать? – в ужасе прошептала Энди.

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк, будем все переделывать! Кантри-певцы, которые познакомились в Нэшвилле, – как их там зовут? Ну, он еще гораздо красивее ее? Они поженились полтора месяца назад, их свадьбу можно на обложку. Это-то ничего, но меня бесит, что большой очерк про Олив летит к чертям!

Каждая статья нового номера так или иначе связана с Олив Чейз: какой свадебный макияж подойдет «зрелым невестам», где провести медовый месяц, чтобы скрыться от любопытных глаз, путеводители по Санта-Барбаре и Луисвиллю, включая интервью с владельцами местных бутиков и гостиниц и с организаторами свадеб.

Энди застонала.

– О Боже, это кошмар! Мы не сможем все переделать!

– Лучше не заставляй меня напоминать о рекламодателях! Процентов шестьдесят, а то и больше рекламного места в этом номере раскупили единственно под свадьбу Олив Чейз. Минимум половина обратились к нам впервые, их обязательно надо удержать!