Месть нибелунгов

Галлюцинации исчезли в тот момент, когда пришла боль. По мере того как кровь текла по его ноге, в сознании юноши таяли образы Исландии, Эльзы, Гернота и Лили.

Сигурд закричал — не только от нестерпимой боли в ноге, но и потому что с пришедшим прояснением разума он вспомнил, что родители и сестра были мертвы. Они все были мертвы. Он нашел их тела. Исландия пала, а Вульфгар был жив.

Сигурд выпустил из рук меч, и тот упал на пол грязной, тускло освещенной пещеры. Принц зябко повел плечами: здесь дул холодный ветер. Он обеими руками сжал края зияющей раны, которую сам себе нанес, и заметил, что разрез скрыл шрам, оставшийся у него после кораблекрушения. Отсутствие этого шрама и взбудоражило Сигурда в мороке.

Боль и потеря крови были слишком сильными, чтобы юноша в этот момент мог заниматься чем-то другим, кроме себя. Разорвав левый рукав рубашки, он перевязал ногу, и грубая ткань мгновенно пропиталась кровью.

В этот момент Сигурд услышал шелест голосов. Убрав руку от раны, которая нестерпимо болела, он огляделся по сторонам. Память постепенно возвращалась к нему. Он пришел в этот лес в поисках золота нибелунгов — это было последнее, что помнил Сигурд. А потом… потом он оказался в Исландии.

Но это был обман! Морок!

Нибелунги обманули его, увели в мир иллюзий, где не нужно было бороться, где исполнялись все желания и мечты. Это была жизнь, в которой он не нуждался в золоте.

Но ему помог волк.

Только сейчас Сигурд заметил, что едва держится на ногах, и прислонился спиной к стене пещеры, чтобы не упасть. Затем он провел рукой по лицу. У него выросла борода. Не щетина. Борода. Значит, слабость его тела вызвана не тем, что он нанес себе рану. Все дело в голоде, жажде и усталости. Сколько же времени нибелунги дурачили его?

Их задумка была совсем не плоха — Сигурд жил бы во сне до тех пор, пока его тело в реальном мире не угасло бы от истощения. Но нибелунги просчитались, и он снова был свободен в своих решениях и поступках.

Лесные духи, заметив это, злобно шипели, летая вокруг принца. Они били его, но их удары были ударами бестелесных созданий. В своем неистовстве нибелунги извергали проклятия и обвиняли друг друга в провале задуманной ими расправы над непрошеным гостем. А затем они все вместе набросились на него! Эти бесплотные тени запрыгнули на юношу и начали танцевать в его ушах, скользить под ногтями, извиваться под веками. Их мысли казались ударами ветра, бросавшими тело Сигурда из стороны в сторону.

—  Зииигфрииид… Зииигфрииид… Зииигфрииид…

Произнося это имя, они словно выплевывали его. Принц бешено молотил руками по воздуху, но его тело не встречало никакого сопротивления.

—  Зииигфрииид… Зииигфрииид… Зииигфрииид… Зииигфрииид…. Зииигфрииид…

Сигурда затошнило. Если бы в его теле оставалось еще хоть что-то, его бы вырвало. Внезапно пальцы принца свело судорогой, а под ногами поднялась пыль — это нибелунги все вместе приподняли его над землей. Им не было позволено так поступать с ним, но ярость оттого, что Сигурд вырвался из придуманного ими сна, придала лесным духам невиданную силу.

—  Умриии здееесссь… умриии сегодняяя… умриии сейчааас…

Они смеялись ему в лицо, шипели в его ушах, щекотали язык, и разум юноши стал постепенно затуманиваться. Голова склонилась набок, а изо рта потекла слюна. Ясные мысли вскоре угасли, и остался только черный вихрь, пустой и пьянящий. Сигурд жаждал этого вихря, жаждал покоя, вечного забвения.

— Нет!

Его руки нашли рану на ноге, сдвинули пропитанную кровью повязку и с силой впились в плоть. И снова морок нибелунгов отступил. И снова боль вернула Сигурда Исландского к реальности и к себе самому. В тот же миг нибелунги отпустили его и он упал на землю. На какое-то время наступила тишина, и Сигурд услышал, как кровь стучит у него в ушах, почувствовал пульсирующую боль в голове.

Больше ничего не было.

Дыхание Сигурда стало ровным и тихим. Он ощущал под собой землю, вдыхал гнилостный запах леса, чувствовал дуновение ветра на своей руке, там, где он оторвал рукав рубашки. Усы щекотали ему губы.

Он был сам собой. И он был властелином своего тела.

— Я Сигурд Исландский, — выдохнул он. — И я Зигфрид Ксантенский.

—  Уходиии… уходиии… уходиииуходиииуходиии…

В голосах слышались злоба и презрение, но Сигурд уже понял: нибелунги, желавшие его смерти, пребывают в смятении. Уже то, что они отпустили его, было доказательством их бессилия.

В слабом свете, проникавшем в пещеру, он разглядел на земле драконью чешую и человеческие кости. Он даже представить себе не мог, сколько трагедий разыгралось здесь…

— Вас защищал дракон, — тихо произнес Сигурд, скривившись, потому что каждое его слово отдавалось болью в теле. — И все же… мой отец… вышел победителем. Что вы можете противопоставить мне?

—  Зооолотооо… Нет счастьяяя… Зииигфриииду…

Сигурд медленно поднялся на ноги, стараясь щадить раненую ногу.