Месть нибелунгов

Но как одна капля молока может сделать мутным стакан воды, так и тут один-единственный голос выбивался из ритма шипения и шорохов, противясь сказанному:

—  Никакого покояяя… толькооо месссть… никогдааа не обрестиии покой…

Хотя нибелунги, будучи отдельными существами, могли соединиться и ощущать себя целостным созданием, это не обеспечивало единого мнения. Стараясь говорить хором, они не могли отрицать, что в другое время каждый из них был сам за себя. Они напоминали стадо, одна из коров которого осталась на обочине. Те, у кого не было имени, знали и чувствовали, что один из бесплотных духов противился остальным.

Один — против всех.

Нибелунги не удивились, когда выяснилось, что это Регин, ведь именно он когда-то жил среди людей и его душа жила в теле из плоти и крови.

—  Рееегин… Рееегин… Регинрегинрегин…

Они начали летать вокруг туманного сгустка со смешанным чувством ненависти и любопытства. Но Регин оставался спокоен. Его бестелесная сущность поднималась и опускалась, словно соломинка в море.

—  Регииин… не защищай крооовь… внооовь…

Когда-то он был мудрым кузнецом, который с годами не старился. Солдат привел к нему беременную молодую женщину, королеву захваченного Хъялмаром Ксантена. Она носила под сердцем наследника трона. Он принял беглянку и после ее смерти воспитал мальчика по имени Зигфрид. Когда принц вырос, Регин пытался отговорить его от путешествия в Бургундию, чтобы не испытывать судьбую. Он запретил юноше бороться с драконом, хотя это и дало бы Зигфриду право на руку принцессы Кримгильды. Но все было напрасно. Чтобы покаяться, Регин соединился со своими собратьями. Нибелунги приняли его, и, находясь среди них, Регин испытал жестокость проклятия и кровь, которую оно вызывало.

Это было тяжелое, но справедливое наказание для тех, кто осмелился пойти против воли богов.

Но теперь… Регин не мог требовать смерти Сигурда, которой он должен был заплатить за вину своих предков. Это было как-то… неправильно.

Другие нибелунги стали спорить с ним, летая вокруг него.

—  Нет покоооя без завершшшенияяя… нет завершшшенияяя без смертиии…

В этом споре нибелунги пользовались не только словами. Они обменивались чувствами и в круговороте движений искали единство, которого не могли достичь из-за упрямства Регина.

В то же время попытки Регина уговорить нибелунгов перейти на его сторону и снять проклятие великодушием не увенчались успехом, поскольку сообщество духов, много столетий знавших только месть и ненависть к живым, никогда бы не согласилось на это.

В монотонном гуле возмущенных голосов Регин позволил себе мысль, которой не поделился ни с кем. Идею, которую он не позволил услышать другим нибелунгам.

«Возможно, это наше проклятие. Возможно, мы ищем в других грех, который совершили сами».

В то же мгновение его дух стал тяжелым и темным.

Нацрей и Сигурд сели на торговый корабль в южном порту Британии. Хозяин корабля согласился довезти их до континента за работу на борту. Им даже удалось заработать пару монет, которые они отложили про запас.

Обогнув Ксантен, они направились к Рейну через земли франков, граничившие с королевством Вульфгара на западе. Нацрей немного удивился тому, что его друг не избрал кратчайший путь, но Сигурд не хотел посвящать араба в свои планы до тех пор, пока он не завладел золотом нибелунгов и не стал богатым человеком, а затем и предводителем войска.

Вечера перед сном Нацрей проводил в составлении дорожных заметок. Он исписал много листов, тщательно зарисовывая животных и растения и запечатлевая истории, которые им рассказывали по дороге. Сигурд не мог понять, зачем нужно описывать то, что произошло в течение дня, но, когда он спрашивал об этом Нацрея, араб только мягко улыбался.

— Любая глупость, которую мы совершаем, может стать уроком для последующих поколений, а каждое чудо, возможно, укажет путь другим.

Выполняя простейшую работу, они зарабатывали себе на обед и ночлег, который понадобился им, когда стало слишком холодно, чтобы ночевать под открытым небом, прислонившись спиной к стволу дерева. В тавернах им рассказывали о придворных новостях. В основном это были сплетни из вторых или третьих рук. Друзья слушали истории о богатой жизни короля франков и о трусливом Дагфинне, отдавшем Исландию Вульфгару. Некоторые наемники хвастались тем, что собственноручно отсекали головы исландцам, и Нацрею все время приходилось удерживать Сигурда от драки. Мудрый араб, наблюдая за поведением вспыльчивого юноши, догадался, что, несмотря на отсутствие каких бы то ни было королевских знаков Исландии на одежде его молодого спутника, герб этой страны был отпечатан с неосторожной гордостью в самой душе Зигфрида.