Месть – не искупление

Он несколько раз спасал меня от охотников и колдунов, которые готовили свои сети для всех, кто проникал на их территории. Но никто из них не был мне указом. Я жила по собственным правилам и, пожалуй, это было прекрасное время. Блэр Бенар была неумолимой.

До одного летнего дня в маленьком селении где-то на юге Польши.

Я только прибыла в городок ранним утром. Посол Франции самолично привез меня на своем роскошном лимузине, а заодно и рассказал некоторые секреты государственной важности. Я быстро избавилась от полного старика и побрела на центральную площадь. Даркнес был неугомонным вот уже третьи сутки. Он беспрерывно шептал, что нам нужно торопиться, иначе не успеем на казнь.

К слову, ведьмы казни не любили. И хотя я заблокировала воспоминания из прошлой жизни, точно знала, что несколько раз мне все же доводилось гореть в огне. Опыт сомнительный, по правде говоря.

«Уже близко, моя девочка. Ты видишь огонь?»

Несмотря на ранее время суток, на площади собралось много людей. Я приказывала им расступаться, чтобы не приходилось прикасаться к ним. А когда все же увидела причину сборища, подошла поближе, как и просил мой дух.

«Смотри».

Картина открывалась странная. Молодой и довольно симпатичный священник, стоя на коленях, молился над телом связанного бессознательного мужчины. Рядышком неприметно стояла канистра с соляркой.

Люди шептались вокруг, но я и так быстро поняла, в чем дело. Третий глаз показал черную ауру связанного мужчины. Он был сущим злом с поврежденным рассудком. Что касаемо священника, тот не обладал сверхсилой, но и рядовым человеком не был. На его лбу я четко увидела маленькое белое пятнышко.

«Поцелованный Первозданной», — подсказал Даркнес.

Он и ранее говорил о чувствительных людях, которые поклонялись богине природы и всего живого в нашем мире. Их было очень мало, но если они были верны своим убеждениям, проходили посланные на их судьбы испытания, сама Первозданная дарила им поцелуй. Тем самым давая шанс возродиться в новой жизни сверхчеловеком.

Священник был невинным телом, а душа его покрылась пятнами боли. Мне он сразу не понравился. Темная часть меня отвергала его всем естеством. Но мой дух… Он не просто привел меня посмотреть на редкий экземпляр. Даркнес начал говорить страшные вещи.

«Он убивал и ранее, но его душа чиста. Ты знаешь, почему, Блэр?»

— Он уничтожал зло, Тьму, восстанавливая баланс.

«Верно! Ты очень способная ученица».

Издали послышался вой сирены, и вскоре две патрульные машины остановились неподалеку от места действия. Народ запаниковал, когда стражи порядка наставили оружие на священника. Они перекрикивались на польском, в то время, как Даркнес объяснял свои намерения.

«Он был верен богине, и за это она возжелала его вознаградить. Парню больше не нужно существовать в беспомощной человеческой оболочке. Мы заберем его к себе».

— Нет! — выкрикнула я, и священник поймал мой взгляд в толпе. Он просиял, будто я была его лучшим другом, которого он безумно хотел увидеть.

«Послушай, Блэр, он нужен нам».

— Ты собрался меня угробить? Я тебя с трудом терплю, зачем мне еще один дух?

«Баланс, милая моя Блэр. Он нужен тебе для баланса твоих магических способностей. Ты ведь помнишь, почему так уникальна? Одна из десяти ведьм в этом мире, кто может принимать и Тьму, и Свет. Потому запомни раз и навсегда — духов у тебя должно быть только четное количество".

В этот момент священник достал из кармана спички, и один из полицейских выстрелил ему в голову.

Я видела, как его душа, такая светлая, что от нее слезись глаза, зависла над телом и повернулась в мою сторону.

«Иди», — мягко позвал ее Даркнес.

— Третьим будешь, — недовольно добавила я и щелкнула пальцами.

Тело недоубитого мужика воспламенилось, а люди вокруг завизжали и разбежались кто куда. Только я осталась на месте, чувствуя адскую боль каждой клеточкой тела при вторжении нового духа. Хотя, признаться, огонек слегка отвлекал. Зрелищно.

Колтон

Наши дни

Тарин ударила в последний раз и уронила кувалду.

— Полегчало? — с надеждой спросил я.

Она задумчиво осмотрела результаты своих трудов и неопределенно пожала плечами.

— Я представляла его рожу вместо стены, — тихо произнесла она. В голосе сестры чувствовалась та горчинка, от которой мое сердце ныло каждый раз. Я не был уверен, что это когда-нибудь пройдет. Обняв ее со спины, положил подбородок на ее макушку и ответил:

— Вудворд был собакой. И сдох именно так, как заслужил.