Месть Клеопатры

Карлсен подошел к ряду ослепительно сверкающих телефонов-автоматов, вставил в прорезь одного из них четвертак и, услышав гудок, набрал номер. Трубку взяли после первого же гудка. Раздался радостный голос Юдит Стерн:

— Добро пожаловать домой, мой дорогой.

— А что это за ерунда с каким-то Леоном?

— Тебя, наверное, не удивит, что кое-кто назначил тебе свидание. Тебя отвезут в гостиницу.

Карлсен улыбнулся:

— Но почему в гостинице, а не на нашей квартире?

Нотки веселья исчезли из голоса Юдит.

— Гектор в последнее время ведет себя странновато. К чему рисковать?

— Сейчас приеду, — сказал Карлсен, вешая трубку.

А на уме у него было только одно — «кассы» синдиката, о которых заговорила с ним при последнем свидании Юдит. Мысль о них преследовала его на протяжении всего пребывания в Роадтауне. Все эти деньги, хранящиеся в какой-то вонючей дыре и только и ждущие, когда же наконец их вывезут из страны. Раз за разом он задавал себе один и тот же вопрос: «А может быть, нам и впрямь удастся похитить их и скрыться от неизбежного преследования?»

Гостиница «Мэдисон» была ничем не примечательным отелем на Сорок девятой улице, в двух кварталах к западу от Девятой авеню.

Карлсен прошел мимо портье и поднялся на лифте на седьмой этаж. Цветастый ковер в вестибюле выцвел и истерся, из настенных светильников четыре, как он насчитал, не горели.

Юдит открыла ему дверь в то же мгновение, когда он постучал, и, впустив его в номер, бросилась ему в объятия. Страстно целуя его, она нашарила рукой ключ и повернула его в замке, запирая номер изнутри. Он отступил на шаг. Окинул ее влюбленным взглядом.

— Я тосковал по тебе.

И тут же стиснул ее в объятиях.

Взяв его за руку, она повела его к кровати. Карлсен повалился на постель и побудил Юдит оседлать его.

— Не сразу, мой дорогой, — уклонилась она от немедленного соития. — Сначала дела. Расскажи, что тебе удалось выяснить в Роадтауне.

— Могу доложить тебе, что этот Франклин Пензер, дружок Алехандро, отъявленный жулик. Он нечист на руку и любит с шиком пожить.

— А кто истинный владелец банка?

Он рассказал ей о сложной системе подставных и промежуточных владельцев, заключив свое сообщение такими словами:

— Пензер уверил меня в том, что правила в его банке не носят незыблемого характера, что в переводе на человеческий язык означает, в этом банке вообще нет никаких правил или почти никаких, все держится на конфиденциальной доверительности и на деньгах, подлежащих отмывке.

— А возле директорского кабинета не ошиваются какие-нибудь типы, смахивающие на ищеек из ЦРУ или из Ведомства генерального прокурора?

— Нет. — Он сел, взял ее руку в свою и с замиранием в голосе спросил: — Ты действительно любишь меня, Юдит?

На лице у нее появилась обида.

— Ты еще спрашиваешь!

В воздухе повисло зябкое молчание. Карлсен принялся гладить Юдит по руке. Избегая смотреть ей в глаза, он в конце концов заговорил:

— Я много размышлял над тем, о чем мы с тобой говорили перед моим отбытием.

Глаза у нее помрачнели и стали холодными, как лед, но он не заметил этого.

— О чем это, мой дорогой?

Она прильнула к нему, начала ластиться, обняла его рукой за плечи.

Он поцеловал ее в лоб.

— О «кассах». Ты действительно убеждена в том, что нам такое удастся?

— Убеждена.

Она подергала его за мочку уха.

— На все сто процентов?

— А ты полагаешь, в противном случае, я рискнула бы поставить на карту и твою жизнь, и свою собственную?

— Полагаю, что нет.

— Дело заключается только в том, чтобы вычеркнуть одну из «касс» из компьютерной памяти. И, конечно, на случай, если пропажа обнаружится, организовать все так, чтобы вину можно было свалить на Гектора.

Жадно дыша ей в затылок, он прошептал:

— Мне нравится эта идея — свалить всю вину на Гектора.

Она поцеловала его, сжимая ладонями его щеки, и встала. Подошла к вешалке и взяла свою сумочку.

— Куда это ты собралась?

Вернувшись с сумочкой в руках, она присела к нему на постель.

— В ванную, глупыш. Мы ведь не собираемся заводить Джона Куртни-младшего прямо сейчас, не так ли?

Она жадно поцеловала его. И в то же самое время ее правая рука скользнула в сумочку и появилась наружу, сжимая револьвер «магнум» 32-го калибра, в барабане которого не было ни одной пули, и лишь одна — в стволе. Она поднесла револьвер к виску Карлсена и спустила курок, превратив всю левую часть его черепа в кровавое месиво: кость, мозг и кровь брызгами и крошками разлетелись по обоям дешевого номера гостиницы для свиданий. Положив револьвер в сумочку, она бросила взгляд на его замирающее в последних конвульсиях тело и сказала:

— Джон, ты провалился на испытании.