Месть Фарката Бона (СИ)

— Что ж ты поздно торговать вышла, оболда? Пойдем лучше плясать! — Ну и прочие подначки да шуточки.

— А хороша ль у тебя самогонка? — вдруг услышала приятный голос прямо сзади. Чепец на ней старинный был, такой «гусочкой» поля вперед выдавались, как козырек над крылечком, в таком и голову не повернешь, и сбоку ничего не видно. От неожиданности месма аж подпрыгнула и юлой крутанулась.

— Да вот, сударь, попробуйте! — сказала, зардевшись.

— А вот и попробую! — ответствовал высокий черноглазый незнакомец… Хотя Дарнейла-то его сразу узнала, так от этого еще сильнее смутилась, глаза опустила. Но ковшик парню подала.

— Сколько за все бутыли хочешь? — спросил тот, а ведь даже не пригубил.

— Десять грошиков… если не шутите.

— Все беру. Какие уж шутки! Сам купец — в хорошем товаре разбираюсь. — Кивнул он и за кошелем напоясным попялся, при этом полу своей длинной дорогой опахи откинул. И так получилось, что взгляд Дарнейлы прямо на ширинку его светлого сукна штанов упал! Мда. Перепугалась, отпрянула бедная и, уронив свой кузовок, бежать наладилась… Да так быстро!

Мерейю сразу смекнул, разбросанный товар поднимать не стал, а только товарищу своему кивнул и вслед за «торговкой» неудалой кинулся. Догнал девушку в два шага — силы месма была невеликой, да еще, бежа в пышных юбках, с непривычки запуталась — спасибо, упала небольно.

— Стой! Стой, лапушка! Да чем же я тебя обидел? — Парень подскочил к ней и одним рывком из сугроба вытащил.

— Это… мне срочно домой надо! — Дарнейла его руку отвела, сама отряхиваться взялась, но всё глаз не подымала… — Спасибо вам, господин купец. Пойду я!

— Меня Хедике зовут, а тебя как? — Мерейю удерживать ее не стал, только в сторонку отошел и ухмыльнулся. — Я-то думал, что ты взрослая уже. А гляжу — так лет десять, ошибся я! Наверно, мамка не пускает на гулянье… Тогда уж пойду, пару себе для танцев поищу. Скажи только, куда тебе корзинку-то твою принести, а то, не ровен час, еще высекут тебя за то, что бутыли побила да за пропажу добра.

— Килла… я! — тихо сказала Дарнейла: так обидно ей вдруг стало, что красивый парень над ней надсмехается, и что кружева себе не наменяла, и жамку пролила, на танцы ей ходу теперь нет, а в турнее пусто-одиноко… Даже вон и кота безымянного, последнюю душу живую, что от наставницы наследством остался, сама же и прогнала.

— Килла. — Хедике подошел ближе, бережно поднял личико Дарнейлы за подбородок и слезинки пальцем стер. — Красивое имя. Обиделась? Пойдем, я тебя до дому провожу.

— Меня дома никто не ждет… одна живу, сирота. И мне уже шестнадцать зим с четвертью! — слова словно сами прыгнули ей, глупенькой, на губы…

— Любишь танцевать, красавица? — Весело улыбнулся заморский торговый гость. — Пойдешь со мной?

— Пойду! — смело ответила Дарнейла… А почему сама другое имя назвала да у нового знакомца его не расспросила — и не задумалась. А надо было бы! У нас в обычае полные имена ходили — многое о человеке понятно становилось: кто таков есть, да откуда, как род прозывается. Да не всё так просто: вот второе-то имя — тайное — говорить никому не надобно, а уж дочери Модены его раскрывать мирянам совсем не должны!

Хотя в этот вечер ничего худого с молодой ведуньей не случилось...

Проплясали молодые люди до второго рассвета (это в наших краях часа в два ночи начинается), угостившись пряниками с наливкой; и провожать нашу красотку чужестранец наладился. Шли, за руки держались. Хедике такой ласковый и веселый оказался… Всё байки сказывал, развлекал да смешил. А идти-то не близко.

— Вот и башня моя. — Вдруг погрустнела месмочка.

— Как же ты одна с хозяйством управляешься? И глушь кругом, страшно небось? — В губы ей хмельно и сладко выдохнул молодец, когда они к подножью твердыни месмы добрались.

— Не страшно! — Дарнейла раскраснелась, как у жаровни сидела, и мороз ей нипочем, и голова кругом от радости новой, непонятной шла. Уж думала, что вот-вот — и поцелует её… друг любезный! Да не стал тот целовать девушку!

— Тогда прощай до завтра, Килла. — Мерейю, вроде, и не глядел на мрачный и мощный турней. Будто ничего такого особого в том месте и не было, будто все крестьянки в укрепленных рестах рыцарских орденов (1) живут. — Придешь?

— Да… да, приду, Хедике! Но погоди… чуточку, — пролепетала бедняжка, уж больно ей расставаться не хотелось, а хотелось парня, что так… приятен был, подольше не отпускать, задержать. — То есть мне только вещицу одну подобрать надо. А одной несподручно.

И Мерейю, было уже повернувшийся, чтобы начать спускаться с горки, вдруг поменял решение — сам подошел близко-близко, за плечи Киллу обнял, в глаза посмотрел жарким взглядом:

— Помогу, милая. А ты мне поклянись, что придешь!

— Прибегу, Хедике! — выдохнула та.

— Тогда дай мне на память пуговку с твоей душегреи, чтоб я твои глаза всю ночь во сне видел…

— Да на! — Свободно так стало Дарнейле, и рассмеялась она от потаенного счастья! Рванула с груди зеленую безделку, чуть не прорезав палец ниткою.— Смешной ты экий!

А красавец молодец на мгновение вдруг припал к ее руке губами.

— Ой! — только и успела сказать.