Месть – блюдо горячее

Лыков желчно смотрел вокруг, выказывая сильное недоверие.

– Иван Дмитриевич, а это точно он? Вы уверены?

Дубровин обошел труп, тщательно вглядываясь:

– Рост, цвет волос… Общее сложение… Он, без сомнения, это Азар-Храпов.

– А форма уха, цвет глаз?

Эскулап с интересом слушал разговор сыщиков. На этом месте он встрял:

– Глаза выковыряли ножом.

– Зачем?

Тот пожал плечами:

– Некоторые уголовные боятся, что на сетчатке остался рисунок убийцы, навроде фотокарточки. Его могут опознать, и глаза лучше устранить.

– Я статский советник Лыков. Представьтесь, пожалуйста.

– Надворный советник Павличек, прозектор при кафедре нормальной анатомии Императорского Николаевского университета.

– Что, по-вашему, господин Павличек, послужило причиной смерти?

– Асфиксия, сдавливание грудной клетки и одновременно диафрагмы. Обширные участки венозной сети сдавлены, в разветвлениях верхней полой вены – застой.

Дубровин счел нужным уточнить:

– Тело нашли вчера в карьере под грудой песка.

– Он умер, придавленный этой грудой? – продолжил расспросы эскулапа питерец.

– Несомненно. Давление песка и стало причиной асфиксии. Я не раз уже видел такие случаи. Рельеф Саратова такой, что обвалы нередки. Каждый год гибнет несколько рабочих песчано-овражной партии, и ничего они не могут с этим поделать. Сейчас только февраль, а уже двоих задавило насмерть. Кстати, тело нашли вчера, но оно пролежало там более недели.

Начальник сыскного отделения констатировал:

– Неделю назад Иван Сухоплюев еще гулял на воле…

– Господин Павличек, важный вопрос: этот человек умер, находясь в сознании? Другими словами, когда его бросили в карьер и завалили, он понимал происходящее или нет?

Надворный советник признался:

– Я не могу точно ответить на этот вопрос. Сначала его ударили по затылку, там гематома. Полагаю, когда несчастного закапывали, он уже был без сознания.

– А точно его сначала ударили, а потом уже бросили в карьер? Это не посмертная имитация?

Но прозектор лишь пожал плечами: шут его знает…

Сыщики вышли наружу. Дубровин сказал статскому советнику с упреком:

– Алексей Николаевич, вы просто не хотите признавать, что проиграли спор. Это Азар-Храпов! И его убили, а тело спрятали. Явно дело рук Ваньки Сухого!

– Почему же лицо обезобразили, а паспорт оставили?

– Ах, я же вам объяснял: не нашли его в потайном кармане. Обезобразили, чтобы затруднить нам опознание, это старая уловка.

Лыков прошелся вдоль входа в усыпальницу, держа руки в карманах. Дубровин подавал греку отчаянные знаки: поддержи, чего это у тебя шеф такой упрямый? Сергей съёрничал:

– Алексей Николаич, дайте ему десятку. Он уже давно нашел ей применение, ждет не дождется.

– Да, я куплю на нее шляпу фасона «Пушкин», – подтвердил коллежский асессор. – Все проигрывают, пришел ваш черед. Чего время тянуть, тень на плетень наводить?

Лыков повернулся к саратовцу:

– Иван Дмитриевич, что такое песчано-овражная партия?

– Рабочая команда такая, она укрепляет склоны, устраняет последствия обвалов… Подчиняется землеустроительной комиссии городской управы.

– Мне надо туда.

«Саратовский Путилин» развел руками: опять волынка.

– Дайте мне мой заслуженный червонец, тогда скажу, как туда проехать.

Лыков на шутку не отреагировал. Он вынул из бумажника красненькую, протянул коллежскому асессору и велел говорить.

– Партия квартирует за Соляной площадью, возле городских очистных фильтров.

Статский советник повернулся и пошел. Но вдруг вернулся и погрозил саратовцу пальцем:

– Шляпу пока не покупайте.

– Почему?

– Деньги скоро придется возвращать.

– Вот еще!

Лыков удалился. Дубровин фамильярно хлопнул Азвестопуло по плечу:

– Не повезло вам с начальником. Я думал, он умный, на сажень в землю зрит… А он такой же, как все. Не любит проигрывать.

Коллежский асессор снисходительно ответил другому коллежскому асессору:

– Шляпу в самом деле не покупайте. Спор еще не окончен.

– Лакействуете перед начальством!

– Зря горячитесь. Лыков, конечно, тоже ошибается. Но редко.

Алексей Николаевич приехал к фильтрам, отпустил извозчика и начал гулять по округе. Он быстро отыскал бараки нужной ему партии. Беспрепятственно пройдя через ворота, сыщик не спеша обошел хозяйство, но в контору заходить не стал. Вокруг сновали мужики, одетые в рванье, – рабочие-землекопы. Лыков читал их лица, как знакомую книгу. Такие узнаваемые рожи… Значительная часть землекопов в свое время явно отсидела в тюрьме. У многих наверняка не было паспортов. В недавней облаве таких забрали бы не раздумывая. Но облава прошла мимо, и нехорошие ребята отсиделись.

Вот и сейчас двое перепачканных землей пролетариев переглянулись и стали заходить незнакомцу за спину. Лыков, в пальто с бобровым воротником и в бобровом же токе, представлял собой богатую добычу. Будто не замечая опасности, он вышел за ворота и двинулся к устью Тарханки. Вокруг не было ни души, лишь у самой реки бабы стирали белье.

Сыщик медленно шагал по тропе, уходя все дальше от становища песчано-овражной партии. Шаги за спиной слышались все громче. Наконец он развернулся и сказал мужикам:

– Ну что, ребята, познакомимся?