Месть без права на ошибку

– Я знаю, – зашипел Слава, – что такое марихуана! Ты купил?!

– Ага. Сегодня предложили, я и купил.

– Ты соображаешь? Ты думал, когда покупал?

– Не кричи. У меня башка от децибел трещит, устал.

Сашка достал кусок хлеба и сыр, подсел к столу, вяло жевал.

– Я жду объяснений вот этому, – ткнул пальцем в коробок Слава.

– Ты человек другого поколения, многого не понимаешь…

– Где уж нам уж… – возмущенно взмахнул руками Бакшаров.

– Они бы меня вычислили, если б не купил. Сам стань на их позицию. Чего я там торчу третий день? Прихожу один, сижу долго, пью пиво. Пиво пить можно в другом месте. Мое поведение для них не соответствует норме, вдруг я стукач, подсадной… Пошли бы проверки – оно тебе надо?

Помолчал, пережевывая, потом пояснил:

– Когда сегодня со мной знакомился один, я вдруг почувствовал… Не знаю, как объяснить… Может, мне и показалось… даже нехорошо стало. Со мной ТАМ такого не было. Страшно было, но я знал, откуда ждать опасности, даже смерти. Здесь другой страх. Перед тобой не враг, просто сидит человек, улыбается, но ты вдруг понимаешь, что он хуже врага. И ты напрягаешься, ждешь… и не знаешь, чего ждешь. А он говорит о том о сем… Дерьмовый парень. Потом осторожно предложил товар и сверлит глазами. Знаешь, что? Упадешь. Героин, кокаин, опиум… забыл названия. Колеса… Ну, крыша когда едет…

– Галлюциногены.

– Во-во! Хочешь – нюхай, хочешь – колись, хочешь – глотай. Отказываюсь, а он сощурился, пальцами по столу стучит. Думаю, знак подает кому-то. Я бы, говорю, покурил. Вышел, потом подошел с бутылкой пива и говорит: «В левом кармане». Я пощупал – коробок. Не заметил, когда сунул мне. Спрашиваю: «Сколько берешь?» – «Как везде». Откуда я знаю, сколько платят везде? По счастью, у меня баксы в кармане лежали, двадцатка, на аппаратуру коплю. Достал и подаю, говорю, других нету. Сам трясусь, вдруг не хватит. Сдачу принес, хватило.

– Ладно, прости, я не в тебе усомнился. Залететь мог с травкой, потом доказывай. Пошли спать, Саня.

– Я не все рассказал. Дурнев заходил, не один. Сопровождал небольшого человека, с ним еще два жлоба было. Знаешь, кино напомнили, мафиози из боевика. Прошли через зал, ну такие крутые-навороченные…

– Куда прошли?

– В дверь, откуда официанты еду носят.

– Как выглядел главный?

– Небольшой, худой, в дорогом костюме… в очках… Сложно описать, неприметный какой-то…

– Понятно, – задумался Слава.

Устроившись на диване и выключив свет, оба не спали. Славе не давал покоя очкарик. Дурнев принес очкарику вещи из гардероба в театре. Гражданин Че разговаривал с очкариком… Гражданин Че был на охоте… Волосы у Дурнева длинные… Похоже, очкарик этот из театра.

– Говоришь, в очках? – спросил Слава. – А ощущения от него какие? Вот ты смотрел на него, и как он тебе показался?

– Никак. Хотя… не хотел бы я с ним познакомиться ближе. Забыл спросить, что у Лады?

– По нулям. Две подружки – дамы неприступные, не болтливые, чему я не перестаю удивляться.

– Славка, ты не обижайся, но говорят, мужики болтливее женщин. Я с этим в корне не согласен, но, может быть, Ладе упор сделать на мужской состав? Их там мало. Ты подумай. Знаешь, Слава, там такое дерьмо ошивается… Если все такими станут, наступит конец света.

– Утешайся, что ты не такой.

– Я утешаюсь, – зевнул Сашка. – Чем завтра займемся? Понедельник, «Менада» выходная.

– Я стартану в отель «Старт», поночую там пару ночей.

– За меня боишься? Думаешь, не справлюсь?

– Уверен, что справишься. Можешь продолжать посещения клуба, но в «Менаде» и в радиусе одного км ты меня не знаешь.

Повернувшись на бок, Сашка в скором времени уснул, а у Бакшарова есть привычка: перед сном проворачивает в мозгах день, просеивая значительные и незначительные события. На одном остановился.

Днем забегал Сергей, поговорили о делах, деньги привез, да вдруг замялся, похоже, искал повод остаться. Слава терпеливо ждал и дождался:

– Не слышал, Тернов сгорел?

– Надеюсь, рядом не нашли твою зажигалку?

– Не нашли, – огрызнулся Сергей. – Но мне не по себе…

Такой эпизод был. Тернов, значит, сгорел… Симич работал одно время у Тернова… Нет, пора освежить мозг сном.

Этот же вечер у Лиды проходил под звуки гитары, бутылочку и сигареты. Не пила одна Вера, потому что за рулем, с собой она привела новую знакомую, Тамару, лет двадцати семи, строившую глазки актеру Антону. Лида взирала на нее, не скрывая неприязни, что совершенно не волновало Тамару. Миниатюрный телевизор повествовал о городских новостях, журналисты пели осанну отцам города. Лида неожиданно выключила телевизор со словами:

– Послушать, так мы живем в раю. То ли у них зрение плохое, то ли у меня. Я лично вижу разруху.

– Разруха, ты разруха, чужая сто-о-ро-на… – запел Антон, перебирая струны гитары. – Лидусь, людям кушать хочется. «Сначала дайте нам пожрать, а нравственность потом», – сказал великий классик немецкого народа Бертольд Брехт.

– Думать лишь о желудке – удел одноклеточных.

– Лидусь, ты язва, – заключил Костя.

– Назови хоть геморроем, дорогой, я же не виновата, что меня мама родила умной.

– Ой, не надо про политику, – замахала ручонками Тамара. – Это же опиум для народа.