Месть без права на ошибку

В ванной лилась вода. Люба лежала без движений, ничего не понимая. Что произошло? Это не муж. Это чужой и незнакомый, грубый, мерзкий садист. Ей хотелось плакать, хотелось бросить ему в лицо обвинения, но откуда взяться силам? Тело ныло.

Илья лег рядом… Заснул…

Люба села на кровати и будто впервые увидела мужа. Все ясно: Илья не любит ее. Жизнь представилась неудачной, а она сама – ошибкой в прекрасном и отвратительном мире. Даже если не любит, что из того? Чем она заслужила сегодняшнюю гадость? Что с ним случилось? Вглядываясь в беспокойно вздрагивающие мускулы на лице мужа, в плотно сжатые губы, уголки которых подергивались во сне, Люба сделала открытие:

– Он ненормальный… Ненормальный…

В то же время Вера закрыла дверь на замок и распахнула створки окна. Со двора дохнуло свежестью. Частный дом – не многоэтажный скворечник, где в подъездах пахнет кошками, а за стенкой слышны крики и храп. В частном доме царит покой, не давит энергия скопившихся в одном месте разных людей. Перед окном флигеля, где теперь жила Вера, росли кавалеры, желто-оранжевые цветы, наполняющие терпким запахом ночь, и карликовая вишня, касающаяся ветками окна. Вера достала крест Ильи. Цепочка так и осталась разорванной, она привязала ее к ушку креста…

Тот вечер. Год назад. Она лежала в своей комнате на старой софе – сколько себя помнила, столько и софу. Держала книгу, не перелистнув ни страницы. День назад Вера ходила к Сергею. Его, как и предполагала, дома не было, зато в ванной… Вот уж точно: злая ирония судьбы. Так же и она плескалась в ванной, когда к Сергею пришла Нина. Ожидание Веры длилось четвертую неделю, пока она не вошла в квартиру Сергея и не поняла: конец.

Быстро собрав вещи, как воришка, она ушла. Не совсем ушла. Спрятавшись под лестницей, Вера ждала, хотела посмотреть, кто так быстро занял ее место, кто счастлив и распевает под душем песни. Приехал Сергей… Шло время, Вера замерзла, но неведомая сила заставляла ждать. Они сбежали по лестнице, сели в машину и уехали. Продрогшая Вера еле передвигала ноги, заливалась слезами, но домой постаралась вернуться в обычном настроении, ведь маме переживания противопоказаны. Теперь все, надежды рухнули.

– Каким образом собираешься поднимать ребенка? – переживала за нее Лида. – Ты не представляешь, какие тебя ждут трудности. Мать в инвалидной коляске, на работе кавардак, рассчитывать не на кого. Ребенок нынче роскошь.

– Женщины в войну рожали, – отвечала Вера.

– Сравнила! То были бабы! Настоящие русские бабы. Да, да, те самые: коня на скаку… в избу горящую… На себя посмотри! Ты похожа на привидение из могилы – одни глаза остались и чахоточная бледность. У тебя даже беременность проходит не как у людей, до сих пор ничего не видно. Тебя хорошо проверяли? Может, там нет никого? Ну, как ты будешь одна с двумя ляльками?

– Ребенок нужен мне, – стояла на своем Вера. – Ты забыла, где я росла. Ослабленный иммунитет, резус отрицательный, кровь неважная… Этот ребенок может оказаться единственным в моей жизни, я от него не откажусь. И потом, я же любила Сергея, а от любви рождаются хорошие и красивые дети. И мама не такая уж беспомощная, по квартире в коляске передвигается прекрасно, руками много делает, даже подрабатывает вязанием.

– Может, ты и права, – задумчиво произнесла тогда Лида. – Когда есть для кого жить, все приобретает смысл. Можешь рассчитывать на меня. Правда, чего нам бояться? Воспитаем. Однако Сергей подонок…

– Все, Лида, – перебила Вера. – Не хочу больше о нем слышать.

– А если мне поговорить с ним? Это же его ребенок…

– Не вздумай. Он все сказал, когда ушел.

Но, когда она узнала о женщине в ванной, даже у Лиды вытянулось лицо. Если не собирался идти на серьезные отношения с Верой, зачем было морочить голову столько времени!

– Я же говорила: он играет тобой, а игра с ребенком ему не в кайф, вот он и выставил тебя за дверь деликатно – покинул собственный дом. Знал, сволочь, ты поймешь и уйдешь. Верка, не плачь. Он еще поплатится. За все человек платит при жизни, а не на том свете. Нас не приучили верить в бога, мы и не боимся творить безбожными руками зло, не верим в наказание. А наказание предъявит счет, уж поверь.

Позже, лежа на софе, Вера представляла: через несколько месяцев Сережа отойдет на третий план, будет просто некогда страдать из-за него.

– Я хотел бы видеть Веру, – послышался голос Ильи.

– Она у себя, проходите, – ответила мама.

– Посиди здесь, – сказал кому-то Илья и вошел в комнату.

Вошел без стука. Меньше всего ей хотелось видеть Илью, которого она не переносила на дух.

– Ты разрешишь? – спросил он, присев на софу.

Пахнуло коньяком. Вера плохо переносила резкие запахи, токсикоз не проходил. Она села на софе, отодвинувшись от него насколько это возможно и негостеприимно буркнув:

– Ты уже сидишь, к чему спрашивать разрешения?

– Звонил на работу, мне сказали, ты болеешь… Пришел проведать. Как ты?

– Спасибо, нормально.

– Вера, ты и Сергей… Он бросил тебя?

Говорил тихо, в голосе слышались нотки сочувствия, отчего Вера чуть не расплакалась, но она не позволила себе разнюниться при нем.

– Сама ушла.