Месть без права на ошибку

– Стоит. С Тулиным-отцом мы не один пуд соли съели, да не в том дело. Если бы я хоть немного сомневался в Сергее, я, возможно, не стал бы рисковать. Но не сомневаюсь! Понял? Убийцу найти надо. Возможно, удар наносится отцу Сергея… Помощи тебе ждать неоткуда. Но никто не должен заподозрить, что ты ведешь расследование. Езжай. И сходи к врачу, у тебя скула распухла, – раздраженно закончил.

– Итак, восстановим картину на основании известных фактов, – рассуждал Бакшаров за рулем. – Симич вместе со всеми ушел на охоту, но он еще и встречу запланировал, которую держал в тайне, значит, дерьмо замышлял. Охотники разошлись по степи, а Симич слинял к тайнику, где спрятано было… черт его знает что, но очень тяжелое. В условленное время приплыла надувная лодка, в которой сидел убийца. Симич отдал это черт-те что, но очень тяжелое, а сам пошел к берегу. Да, еще ружье отдал… Почему отдал? Зачем?

Убийца мог отнять ружье… тоже маловероятно. Отнимают в драке, а на Симиче ушибов и следов борьбы нет. Ни одна из версий даже теоретически не убеждала. Дело в ружье. Какого черта вернулся на берег Симич без ружья? А если убийца попросил посмотреть настоящий охотничий инвентарь? Доверчивый Олег дал. А убийца взял в руки и спокойно…

Стоп, Слава! Убийство спланировано. А планируемое мероприятие не пустишь на самотек. Симич мог явиться на встречу без ружья, чем бы тогда убивал? Веслом? И на хрена Олег тащил свой груз вместе с ружьем? Бред.

Еще вопрос: почему убийца не помог дотащить тяжесть до лодки? Ответ есть, и он прост: убийца не хотел оставить следы! Но хотел убить Симича, значит, ружье приготовил…

Бакшаров резко затормозил, его бросило в жар. Ружье Сергея Тулина находилось просто-напросто в лодке! Только этот вариант логичен, остальные – притянуты за уши.

– Выходит, все же Сергей? – задумался Слава. – Застрелил и бросил рядом с Симичем свое ружье? А что? Выстрел сделан, нате вам улику и ищите, дураки, убийцу, а я чист, как линза от очков, я жертва. У Сергея должны быть причины, мотивы, чтобы пойти на убийство.

– Сашка, заводи Мотю (ласковое название мотоцикла), – начал с порога Бакшаров, – и дуй на левый берег реки. Карту возьми! – Слава влетел в свой кабинет, вылетел обратно с картой, протянул парню. – Отметь на ней все подходы к реке напротив места, где убит Симич. Задание понял? Вперед и с песней, а я поеду…

– А ты поедешь к врачу, – строго сказала Лада. – И не возражай. У тебя уже пол-лица распухло. Не вздумай оказывать сопротивление, иначе Сашка никуда не поедет, мы свяжем тебя и насильно отвезем…

Откуда ни возьмись, в руках Сашки оказалась веревка. Сговорились, черти! Сашка начал наступать.

– Ребята, кончайте. – Слава сделал несколько шагов к стене. – Делом надо заниматься…

– Дела подождут, – наступала Лада. – Ты из-за зубной боли пьешь литрами у нас с Сашкой кровь, вымещаешь на нас зло. Нет, дорогой, сначала зубы, а потом дела. Сашка, давай.

– Стойте! – Бакшаров выставил вперед руку. – Я вам припомню… Поеду, черт с вами, но ты отправляйся…

– Шеф, только после вас, – улыбался Сашка. – Когда я убедюсь… убеждусь… убежусь… В общем, увижу, как вы направляетесь под конвоем Лады лечить свои бивни, когда уверюсь, что вернетесь в контору с вылеченной челюстью, значит, перестанете нас троллить, только тогда поеду.

Бакшаров садился в машину, бурча вполголоса:

– Ладно, я вам покажу, шантажисты. Каждый считает своим долгом влезть в личную жизнь, всем есть дело до чужих зубов…

Лада помахала рукой Сашке из отъезжающего автомобиля. Слава уже не думал ни о Сергее, ни о Симиче с ружьем, а думать теперь он мог о белом кабинете, где кресло и много-много щипцов… У кабинета стоматолога его дергало уже не от боли и, видимо, ужас отпечатался на лице настолько, что Лада погладила его по руке:

– Славик, не бойся, тебе укол сделают.

Она говорила нежно, глядя ему в глаза, и Бакшаров на мгновение забыл о боли, о враче-палаче. У нее удивительные глаза, теплый тембр голоса, а поглаживание руки заставляло вздрагивать сердце. Интересно, как она поступит, если ее поцеловать прямо здесь?

В седьмом классе влюбился он в самую красивую девочку – надо же было так вляпаться! Толстый Славка обожающим взором провожал ее, становился немым рядом с ней, думал лишь о ней, писал стихи – а как же! И однажды написал записку с признанием. На следующий день его обожаемая подняла на смех жирного увальня – вся школа узнала, такая наглость вызвала бурную реакцию среди подростков.

А она ходила с надменно поднятой головой, презрительно и высокомерно поглядывая в его сторону, чем ранила очень больно. Пацаны на переменках дразнили, громко хохоча, а девчонки хихикали. Результат – драка с одним из самых активных дразнильщиков. На следующий день родители побитого мальчика и воспитательница Славки из детдома выясняли отношения у директора, так и не узнав истинных причин драки (учителя и воспитатели мало что знают о подопечных). Надо отдать должное, воспитательница не давала Славку в обиду.