Месть без права на ошибку

– Там, – шептала она, указывая взглядом на тахту, – ногой дотронулась до… не знаю чего, но, по-моему, там кто-то.

Он достал ножик, отстранил девочку себе за спину (истинный джентльмен), сделал шаг вперед и выкрикнул:

– Есть здесь кто?

– Есть, есть, – скулила девчонка со страхом, – под кроватью. Не ходи… Уйдем отсюда…

– Эй! Кто там? Вылезай! – не слушал подружку мальчик.

Тишина. Ему тоже было страшно, еще как! Но он и не думал драпать. Опять же любопытство оказалось сильнее страхов. Мальчик нашел длинную рейку и ткнул ею под тахтой. Рейка уперлась во что-то податливое, не в стенку точно.

– Тише ты! – шикнул в сторону вскрикнувшей девчонки. – Стой там, где стоишь.

– Пойдем, а? Уйдем отсюда, пожалуйста…

Паренек отмахнулся и осторожно направился к тахте. Мальчик вдруг одним резким движением перевернул тахту и замер. Тахта бухнулась на пол, подняв пылищу.

– Что там? – нетерпеливо спросила девочка.

Разгоняя столб пыли руками, она приблизилась к мальчику, поднялась на цыпочки, выглядывая из-за спины юноши… У стены лежал человек, женщина. Высматривая подробности, девочка сделала шаг, другой… и закричала. У женщины не было головы.

Ребята сообщили в полицию о находке в заброшенном доме, туда же приехал Бакшаров.

Иногда полезно уехать, особенно в тяжелые периоды. Вдали от места обитания, от привычного окружения начинаешь смотреть на все под неожиданным углом. Последние два месяца в родном и ненавистном городе Сергей едва вынес. А зачем, спрашивается? Денег нет уехать, деться некуда? Вокруг скучная, жалкая, однообразная жизнь. Что он здесь забыл? Образован, знает языки, умеет поставить дело, с деньгами, молод. Мало дерьма свалилось на голову? Это даже дерьмом нельзя назвать. Сможет ли Бакшаров вылезти из горы трупов и вытащить его? Надежда есть, но такая чахлая. А ларчик-то просто открывается: уехать, и вся недолга. Да пусть здесь хоть все друг дружку перережут, ему какое дело? Забыть навсегда! Как только определился в дальнейших планах, ощутил внутренний подъем, работа пошла, как в былые времена. Потому и задержался, лично руководил погрузкой и отправкой. Вчера звонил Вере.

– Когда приедешь? Во сколько? – обрадовалась она.

– Завтра в семь тридцать вечера прилетаю. Час на различные проволочки. Машина на стоянке. Думаю, часа за полтора доберусь.

– Ты же не войдешь. Ключи от веранды у Бакшарова.

– Вера, – рассмеялся Сергей, – я отдал ему свой ключ, а на даче спрятан запасной. Готовься, мы уедем.

– Уедем? Ты серьезно?

– Серьезнее не бывает. Перед отъездом я тебя фотографировал, помнишь? Ты посчитала за шутку, а я сказал правду: для загранпаспортов. Вера, я скучаю…

– Я тоже. Жду.

– Кстати, о Бакшарове… Не говори ему, если позвонит, что я приезжаю, так нужно. До встречи. Я люблю тебя.

Легко слетели слова, значащие для Веры много. Примитивный набор слов – Сергей и в подпитии не говорил их никому – сейчас значат столько же и для него. Они начнут сначала, оторвавшись от прошлого. В основе будущего – слова, сказанные наспех и услышанные за сотни километров.

Сергей летел, а Сашка в это время сторожил его дворец днем и ночью среди облезлых кустов. В тюрьме и то лучше, надо полагать. Ларской классно, набросает дров в камин, поплавает в бассейне, телик посмотрит. Сашка же не мылся шестой день. Главное, никто не хочет лезть к ней ни под покровом темноты, ни средь бела дня. Ей, вообще-то, тоже несладко: окна задраены, взаперти, к шорохам прислушивается и дрожит как осиновый лист. Кстати, как он дрожит? Посмотреть бы… Вот-вот, постоянно отвлекается. Ворона каркает – считает, сколько раз, собака лает – породу представляет, ветер воет – на что похоже, перебирает. Так и шизофреником стать недолго.

К утру первой ночи осенило: машину-то днем заметить могут, не лето, когда листва надежно защищает от глаз. Отогнал тачку в безлюдное место. А сам залег на пригорке, как в окопе, промерзая до костей. Так и чахотку заработать можно. Шеф, гад, мог бы денек и ночку понаблюдать, у него жирку предостаточно, а Сашка худосочный, ему холоднее. Согревался, когда бегал к машине (ну как украдут – до конца дней не расплатится). Бежит к тачке – о Ларской думает, вдруг маньяк к ней лезет… Нервная работа. Ночью в машине спокойней.

Каждый вечер наезжал с запасом еды и горячей воды в термосе Бакшаров. Давал поспать часа три-четыре, беря на себя пост наблюдения. И не подступись к нему! Сашка по разговору соскучился, а Слава: «Отстань! Не мешай!»

Около семи вечера Слава уехал, обещал завтра побыть дольше. Спать хотелось. Сашка зевнул, положил бинокль и еще зевнул. Кофе выпить, что ли? Напился Сашка кофе на всю оставшуюся жизнь, море кофе выпил, нанес непоправимый удар по сердечно-сосудистой системе. Главное, пьешь-пьешь кофе, а спать все равно хочется. Выплеснул полную кружку за окно. Сигаретку выкурить? Не курится. Вылез из тачки поразмяться. Присел – встал, присел… Бакшаров – садист. Сонливость прошла. Сашка направил бинокль на угрюмый замок Тулиных.