Месть без права на ошибку

Дело сделано, а радости нет. Содеянное легло камнем на душу, доводило до отчаяния. То ли то был страх перед Богом, пред которым предстоит держать отчет, то ли страх пред самим собой, когда совесть точит изнутри, – трудно сказать. Крутнуть бы шарик земной назад, вернуть бы тот вечер… Вряд ли Илья посмел повторить… Но ничего не возвращается и никто не воскрешается. Он жалел о случившемся, не предугадал меру тяжести, обрушившейся на него, потому спешил поскорее закопать Любу, наивно полагая, что с нею уйдут в землю тяжесть и страхи. Вой и плач у могилы раздирали на части, а в затылке давило: ты… ты… ты! Вот оно, новое определение, новое состояние, новая точка отсчета: убил. Илья вслушивался в звучание слова «убил», оно кружило вокруг, отрезало прошлое, с него начиналось будущее, оно повернуло все с того момента, когда закрыл в ванной глаза… Рядом заголосила мать Ильи, он больно ущипнул ее, незаметно для посторонних шепнул:

– Не устраивай цирка.

Мама сначала обиделась, затем хмыкнула презрительно (также незаметно для посторонних), но голосить перестала. В яму бросали комья земли. Звук ударов о крышку гроба комков явственно сообщал: убил! убил! убил! Илья беспокойно оглядывал народ вокруг могилы, – слышат или нет. Не слышали.

Избавившись на следующий день от тестя и тещи, он позвонил Вере, она сейчас ему необходима. Страшно ходить в одиночестве по квартире, в легком колыхании штор, в затемненных уголках, за спиной мерещилась Люба, ее расплывчатый образ. Брошенная на софу простыня накрыла подушки, а Илье показалось – это Люба лежит. Он сжимался от ужаса – Люба была везде. Ее не видно, но она здесь. Он слышал дыхание жены, чувствовал колебания воздуха, когда проходил мимо ванной, ее прикосновения. Несколько раз окликнул Любу… и остался без ответа, конечно. Но он знал: она везде, специально молчит, хочет довести его до безумия. Да-да, именно так и сходят с ума. Куда подевался уверенный и находчивый Илья, толкнувший в ванную? Остался Илья – паникер и трус, готовый умереть от страха. Сейчас нужна только Вера. Он нуждался в ней. Она успокоит. Ведь ради нее… Ради нее…

Вера вошла в темную квартиру, осторожно ступая. Илью мало заботило, что соседи нечаянно увидят ее, а завтра они подыщут временное жилье, покуда не утрясутся страхи. Потом выждать следует, так сказать, приличия соблюсти, а уж после Вера поселится здесь. Все забудется, войдет в привычную колею.

Щелкнул выключатель, осветилась огромная прихожая. Илья молча водил Веру по квартире, показывая, где ей предстоит жить. Ни слова не сказала и она. Дом, заставленный престижной мебелью, выглядел отчаянно пустым, он омертвел со смертью хозяйки. Идеальная чистота лишь подчеркивала музейную холодность. В доме поселилась смерть, Вера поняла это позвоночником, смерть сопровождала их по комнатам. Смерти Вера не боялась, слишком хорошо с ней знакома. Год назад смерть поселилась и в ее доме, так же, как тогда, чувствовался могильный запах тления, будто целуешь в губы заживо гниющего старика, надушившегося розовым маслом.

Они оказались в спальне с большим дубовым шкафом, огромной кроватью, туалетным столиком… Илья сел на кровать, потянул на себя Веру, прилип к ее губам. Она не отвечала на поцелуй. Тогда он уложил ее, целуя, проводил руками по груди и бедрам. Что случилось? Вера неподвижна, глядит в потолок. От одних прикосновений она впадала в экстаз, а сейчас словно мертвая. Он предпринял еще попытку разбудить в любимой женщине желание. А Вера… Ее же целовала смерть, обдавая мерзким дыханием, запах смерти шел от Ильи.

– Верочка, что с тобой? – с дрожью шептал Илья. – Я хочу тебя.

Ее хочет смерть. Год назад костлявая коснулась Веры, показала силу, которой она не смогла ничего противопоставить. Но то было год назад.

– Я не могу здесь, – сухо сказала Вера.

Илья обошел кровать, достал шкатулку и высыпал содержимое на нее, в тусклом свете засверкали смешливыми огоньками золотые цепочки, серьги, кольца. Смерть ее покупала. А принадлежало все той, другой, подчинившейся смерти. Вера взяла кольцо, зеленый, прозрачный камень ловил отшлифованными гранями неяркий свет, вокруг вспыхивали мелкие искры. Она просунула указательный и средний пальцы в кольцо, вошли оба, усмехнулась и равнодушно отбросила.

– Думаешь, меня интересуют побрякушки? – спросила она, стряхивая с себя чужие украшения. – Я могу добавить к ним.

Кольцо, купленное Ильей, полетело в сверкающую кучу, сразу затерявшись в ней.

– Что… что это значит? – насторожился Илья.

Несколько мгновений она смотрела на него и:

– Ты убил ее?

В глазах Ильи вспыхнула паника, но погасла почти мгновенно, ведь Вера знать не могла, что здесь произошло, он был один, ему некого и нечего бояться.

– Нет, – сказал он твердо, чувствуя возвращение настоящего Ильи. – Она сама. Поскользнулась и захлебнулась. Могут подтвердить. Мы ломали дверь…

– Ты убил ее, – заявила Вера, словно в тот миг находилась с ним.

– Нет! – крикнул Илья.

– Да, – тихо произнесла она. – Значит, мы квиты.

– Квиты? – завибрировал он. – Что ты имеешь в виду? Объясни.